Что-то с силой ударило в двойное оконное стекло, прорывая ткань. Алан обернулся. В разорванной ткани занавеси, цепляясь коготками за материю, висела, вздрагивая, окровавленная птица. Это был черный воробей с каким-то неестественно металлическим клювом.
— Кромвель, маленький, птичка моя! — Арина видела, как Михаил Михайлович подхватил воробышка, взял его в свои большие ладони. — Зачем же ты так, маленький? Зачем ты так неосторожно летаешь?
— Где появляется Кромвель, там жди крепов, — сказал главврач.
— Птичка, птичка моя!.. — не унимался, переживая, неслышимый и невидимый Алану Кириллов. — Крылышко повредил, дурачок. Ну, ничего, все заживет, все вылечится.
Действительно, воробей воспрянул на глазах. Через минуту он, нахохлившись, сидел на ладони, а через две уже с удовольствием клевал семечки.
«Все, все сходится! — Изо всех сил Алан Маркович старался не выдать своего смятения. — Можно вспомнить для отчета общеизвестные магнитофонные записи. Они — доказательство. По всему миру неизвестно из какого пространства несутся живые голоса… Ведь удается записать куски диалогов, чью-то, на первый взгляд, бессвязную речь, шумы несуществующей улицы… Я пытаюсь себя уговорить, — думал Алан. — Нет, я не пытаюсь, я уже поверил им».
— Чем сложнее человек, чем он образованнее, тем сложнее переход из одного состояния в другое, и результаты здесь нестабильны. Мы никогда не можем ничего предсказать… — говорил Петр Сергеевич, первым проходя в палату. — Случается, после смерти такой человек не теряет, а приобретает. Он как бы перерождается, и после смерти при нем остаются все человеческие физические качества: вес, зримость… Перед вами профессор Белый. Еще три месяца назад он руководил нашим, известным на всю страну, Институтом вина. Это ему принадлежит идея цветочной настойки.
На кровати, укрытый по грудь голубой простыней, лежал старик. Седые волосы, большой прямой нос, глубокие морщины на широком лбу. Лицо его казалось мраморным, он не двигался. Можно было подумать, он уже умер. Слабое дыхание различалось лишь при более внимательном взгляде.
— Очень приятно будет познакомиться с таким человеком, — сказала Арина и сконфузилась.
— Придется подождать, он умрет минут через десять, не раньше.
«Вдруг он тоже появится голым? — подумала Арина. — Может, мне уйти?»
За время ожидания запасы семечек в карманах Кириллова иссякли, и он теперь только разглаживал перышки Кромвеля и тихо нашептывал ему ласковые слова.
