Пиво было хорошим, хотя и теплым. Мне принесли полную кружку, и я лихо сдула на клеенку, на рассыпанные семечки узорную тонкую пену.
— Вот хлебну еще пивка… — повторил Михаил Михайлович. — И буду как стеклышко. Отвечу на все ваши вопросы до единого, в лучшем виде…
Я спросила:
— А лошади, они тоже не умирают?
— Лошади?.. Да, лошади, они тоже… Не умирают… Но их маловато… Живности у нас вообще в городе маловато. Животные помещаются одно в другое, вроде матрешки… Люди, видите ли, не помещаются, а лошади помещаются… Ведь как выходит? Один человек умер, и один человек пришел… А подохнет десять кошек — вернется одна… Но она у-умная зато какая станет!.. Хотя бывает, конечно, и с людьми. — Голос его понизился до шепота. — Помрут два идиота, а получится один — умный…
— А птицы? — спросила я.
— Птица у нас вообще одна… — сказал Михаил Михайлович веско. — И та — воробей! — Он перевернул пустую кружку и поставил ее на клеенчатый стол донышком вверх. — Нужно еще пивка!..
Вопреки обещанию, Кириллов вскоре окончательно опьянел. Поскальзываясь на залитом полу и все время падая на людей, он неясным образом все же достиг столика и даже донес очередную кружку. Посмотрев на меня уже совершенно зелеными глазами, он бухнул кружку на стол с такой силой, что на руки мне выплеснулась пена, и вдруг как заорет:
— Только правду! Правду! Ее одну! Так, чтобы вам поверили! — Он упал на стул. — Это нужно как воздух!..
Водители за столиками стали оборачиваться в нашу сторону, мне сделалось неловко.
— А вы ему задавайте, задавайте вопросы! И пожестче, пожестче! — доверительно, как старой знакомой, посоветовал один из водителей.
— Девушка, а давайте к нам, — послышался голос помоложе. — Мы тоже грамотные!
— Поручили Михалычу, пусть он и излагает, — перебил кто-то.
Мой основной собеседник тупо глядел перед собой и слегка покачивался. Он был уже не в состоянии поднять даже кружку. Я спросила как можно жестче:
— Для чего были нужны цветы в комнате?
Кириллов, уронивший было лицо на клеенку, воспрянул и попытался ответить. Он говорил тихо и много, хотя каждое слово давалось ему с огромным трудом.
— Это же страшно вспомнить, что вы там во сне видели. Я вот не знаю, что вы там видели, но мне тоже страшно!.. А без этого никак… Видите ли, нас, призраков, простым глазом не видно… Нужна… прививка…
— Ну хорошо, но почему цветочный запах ослаб после моего пробуждения?
Под действием моего сурового голоса он заметно приходил в себя.
