Наполняя чашки, я опять ощутила какой-то запах, но это был не аромат цветов — скорее, пахло духами, причем дешевыми.
«Но Питер — его все-таки ломали. Многое сохранилось, а многое и уничтожено. Если фасады целы, то внутри-то уж точно все перекроили…»
— Совершенно верно вы поняли, Арина Шалвовна, совершенно верно, и кофе отличный варите.
— А вы читаете мои мысли?
— Не совсем так, просто немножко чувствую будущее, минут на пять вперед. — Все-таки он был очень приятным собеседником. У него были крупные зелено-карие глаза, и он часто моргал.
— Ну, слава Богу, а то я подумала, что вы еще и телепат. У вас здесь все знают будущее?
— Только усопшие.
Я устроилась поудобнее. Теперь я слушала его и старалась не перебивать.
— Первые из нас появились в городе в начале прошлого века, иначе говоря, мы перестали умирать — только не подумайте на медицину! Мерли, мерли — человек все-таки не камень — от несчастного случая, от чахотки, от холеры, от старости. Покойного отпевали, закапывали, ставили крест, и триста лет все было в порядке: никто с кладбища не возвращался. Видимо, произошло какое-то накопление в стенах, в культуре, что ли? Нельзя сказать, чтобы умершие восстали из гробов, — знаете, как бывает в фильмах ужасов: с пустыми глазницами, могильной пылью на щеках и грязью под ногтями. Ничего подобного. Просто человек возвращался к себе в дом, откуда его перед тем вынесли вперед ногами, и на следующий же день шел на работу. Он помнил о том, что умер. Он также отличался от живого человека, но отличия здесь весьма условны — они больше эстетические, чем физические. Умерший отличается от неумершего, как отличается, например, новое здание от старого: иная архитектура, иной стиль, камень все такой же крепкий, а доски уже — чистая труха. Первыми восстали из мертвых, так сказать, люди незаменимые: полицмейстер, забывший сдать ключи от казематов, хозяин мануфактуры, обеспокоенный разгильдяйством своего сына, архитектор, не достроивший мост, поэт, стремившийся сделать исправления в своей главной поэме. В общем, первыми вернулись люди активные, нужные, а за ними потянулись и все остальные. Прошлое во всей его полноте, во плоти и крови покинуло пределы кладбища, где сохранялось весьма компактно, и, подобно демографическому взрыву, обрушилось на маленький провинциальный городок.
— Практическая магия? — спросила я.
— Ни в коем случае. Мы предполагаем, что все, напротив, глубоко научно. Природа неисчерпаема, а наука развивается, увы, очень медленно. — Он развел руками. — И если в моральных вопросах мы уже собаку съели, то существуют физические законы, до которых еще не докопались.
