— Мы же от этого, вашего… ну как его там… который день рождения у вас празднует. — Мы отчаянно пытались вспомнить имя этого парня.
— Простите, но у нас сегодня никто день рождения не празднует.
— Как же, а, — тут Вася наконец вспомнил имя официанта, — Фредерико!
— Ах, ну да, конечно, — сказала девушка за стойкой и быстро обменяла нам карты на картонки другого цвета. — Проходите.
Как только мы вошли в помещение, сразу все стало на свои места. Вспомнили его мелированную голову, услужливость и настойчивость, с которой он приглашал нас сюда.
Это был гей-клуб! Вот блин, надо же было так влипнуть. За стойкой бара, на танцполе, в туалете — везде педерасты, из них добрая половина почему-то в красных, розовых, малиновых, сиреневых шарфах. Немного понаблюдав, я понял, что, повязывая кому-нибудь шарф, они таким образом выражают симпатию.
О! Посмотрите, кто к нам идет! Наш пидорасик из ресторана: в узких, обтягивающих джинсах, прозрачной кофте, как у Валерия Леонтьева, взъерошенные волосы — надо же, отважился подойти! Его, казалось, не мучила совесть за то, что он сагитировал нас притащиться в это заведение, наврав с три короба про свой день рождения, про закрытую вечеринку, где будут только свои.
А может, и не соврал: тут действительно только свои! Если так, то он нас с кем-то перепутал. Как бы там ни было, мы уже пришли, и возвращаться обратно в гостиницу смысла не было. Остаемся.
Оля в толпе черномазых и маленьких итальянцев чувствовала себя как Белоснежка среди гномов… извините, гомов. Ее все очень радовало, особенно моя реакция на происходящее. Я же дико напрягся, боясь, что какой-нибудь пидорок повесит мне розовый прозрачный шарфик на шею, а потом, оттянув свой потный свитер, качнет теребить себя за соски, всячески показывая свою симпатию ко мне.
Но, слава богу, врагов своему здоровью среди посетителей клуба не оказалось. Видимо, у меня на лице было все написано. Я остался стоять у стойки бара в гордом одиночестве. Но развернуться к ней лицом в течение вечера так и не решился. Считайте, не хватило мужества. А вот Оля и Вася чувствовали себя в этой обстановке более раскрепощено: они свободно и ненавязчиво выпивали у бара стопку за стопкой, в то время как я с озлобленным лицом прикрывал их тыл, если можно так выразиться. Каждый раз, пополняя их бокалы, бармен просил у них те самые картонные карты, которые мы получили на входе, и дыроколом делал новые дырки. Что ж, дело знакомое.
