— Где ты его разыскал? — спросил он у Тханга, оглядев мальчика.
— Чтоб ему пусто было, чертенку этому! Увязался за тем спятившим солдатом.
— И далеко он ушел?
— Порядочно…
— Ты почему удрал? — повернулся Хьен к мальчику.
— Просто так…
— Тебе что, с нами не правится?
— Не правится…
— Почему?
— Не правится, и все!
— Ну, а те дяди тебе правятся?
— Какие дяди?
— У которых много карманов и форма в пестрых пятнах? — Хьен рукой отогнал сигаретный дым.
— Ага, правятся!
— Неужели такой малец уже может нас ненавидеть? — спросил Хьен у Тханга.
— Меня-то уж наверняка больше всех! — констатировал Тханг.
— Ума не приложу, куда его девать, не вести же к Нгиа! — задумчиво сказал Хьен.
— Ну, на время-то куда хочешь пристроим. Только вот потом что, снова его в часть тащить? По мне, — продолжал Тханг, — так кому бы ни отдать, лишь бы с рук сбыть!
— Да кто же теперь возьмет ребенка? — сказал Хьен. — Сейчас всем трудно!
— Как сказать. Вот есть одна…
— Кто есть?
— Да одна женщина есть, говорю…
— Выходит, ты… ты уже искал, кому его отдать, и даже нашел?
— Да нет, случайно с ней встретились…
— Так что же, она сама, что ли, предложила?
— Ну да, попросила. Ты как на это дело смотришь?
Хьен обернулся, ища взглядом мальчика; тот стоял на песке, засунув руки в карманы, и пристально смотрел куда-то в море. Мальчик никогда не видел такого красного, похожего на мяч солнца. А вдруг люди выстрелят в солнце, и этот красный мяч упадет вниз? «У всех есть винтовки, но никто не стреляет в солнце, потому что, если оно упадет, все сгорит и наступит кромешная тьма и отовсюду поползут черти» — это сказал солдат, за которым он увязался…
— Где же эта женщина? — спросил Хьен у Тханга.
— Во-оп в той стороне. Видишь, где гора одежды навалена, это морские пехотинцы все с себя сбросили, когда драпали. Она беженка, возвращается на родину. Можем мальчишку насовсем отдать, а хочешь, договоримся, что потом заберем.
— Ладно, вошли, поговорим с ней, — решил Хьен.
— Шинь! — окликнул Тханг.
Мальчик обернулся. На лице его был написан страх. Красный шар солнца, так похожий на мяч, прямо на глазах сделался из багрового медным, а затем исчез, зато теперь весь край неба слепил глаза ярким огнем! Тысячи трепещущих огненных лучей упали на море и песок, на серые рыбачьи хибары из старого листового железа, на темно-зеленые верхушки деревьев, с которых ушел туман, и земля сразу стала светлее и шире. Но чем выше поднималось солнце, тем громче становился голос волн. Жестокая ссора, разыгравшаяся в океане между водой и ветром, уже достигала материка, но лазурь неба все еще навевала ощущение безмятежности и покоя.
