– Вы рассуждаете очень логично.
– Вам их дал Шубин?.. Нет, эти газеты… Они уже были, когда он прилетел. И он ещё сказал, что у вас есть информация, которая заставила вас оторвать его от всех дел… Нет, он сказал, что думал, что есть… Андрей Павлович, помогите мне! Откуда у вас информация о той буровой?
– Вопрос поставлен правильно. Теперь попытайтесь на него ответить.
– Эту информацию вы могли получить либо у Шубина… Нет, я даже вспотела… Либо из документов. А откуда же ещё? Значит, документы не уничтожены? И они у вас? Андрей Павлович, вы не имеете права держать их у себя!
– Какой спокойный сегодня закат! Чистый, сдержанный… Вы обратили внимания, что на Севере все краски скромней, в них даже скудость какая-то. И одновременно – сила. Впечатляет. Вероятно, потому что такой закат где-нибудь в Подмосковье – обычно. А здесь – дар… Что вы, Ольга, сказали о праве?
– Вы имеете права держать их у себя!
– Мне очень нравится ваша убеждённость. Но давайте поговорим о чём-нибудь менее спорном. Например, о закате.
– Я не то хотела сказать. Я имела в виду – они нужны не только вам!
– Возможно.
– Отдайте их, Андрей Павлович!
– Вам?
– Нет, Игорю. Они ему гораздо нужнее, чем вам!
– Я подумаю, как поступить. Когда он сам обратится ко мне с этой просьбой.
– Он не обратится. Никогда! Я его очень хорошо знаю!
– Гордость – это прекрасно. Но она дорого стоит, как всё прекрасное.
– Да какая там гордость! Нет, совсем не поэтому! У него же за душой ничего, кроме уверенности в своей правоте, в своей концепции. Всё остальное трёп, только трёп, он совсем не знает себя, не верит, что всё хорошее в нём, настоящее – это совсем не то, что он ценит, чем дорожит! Он не обратится, не попросит, потому что вообще не верит, что эти документы есть, что они не уничтожены. Попросить – значит поверить в их существование. Значит признать, что он ошибся во всём.
– Мне кажется, Ольга, что вы его любите. И это мне нравится. Ничем иным нельзя объяснить эту проницательность. И эту жестокость.
– Люблю?.. Да!.. Нет!.. Не знаю. Я его ненавижу! Твердолобый самовлюбленный дурак! Андрей Павлович, отдайте их мне!
– Вы уверены, что они не уничтожены? Не спешите, подумайте. Вы знаете Шубина столько же, сколько и я.
– Да, уверена. Потому что… Это всё равно что мы уничтожили бы наши пробы. Из-за которых мёрзли, ломали лыжи на этих сопках. На это способен только очень мелкий человек. А такие здесь не живут. Потому что нет таких денег, чтобы из-за них здесь жить. В этом городе, когда полярная ночь, когда ушёл последний корабль и самолёты в пурге. Какая здесь, наверное, бывает тоска! Я возьму сюда назначение. Пусть трудно, пусть тоска, как йод. Но нужно же когда-то начинать жить! Чтобы солнце было, как дар, а не как условие для размена жилплощади!.. Отдайте мне, Андрей Павлович, эти документы. Вам они больше не нужны. А мне нужно наконец узнать, есть здесь эта проклятая руда или нет!
