— Что?
— Я не успел рассмотреть. Оттуда ударили нити или, скорее, очень тонкие щупальца. Лепестки лотоса стали багровыми, словно налились кровью. Они растворились в зареве, сделались невидимыми, а щупальца просвистели возле меня. Я пытался схватить хотя бы одно… Ничего не вышло. Я, Восьмирукий Танцор, хватал пустоту! Щупальца умчались мне за спину, в глубины Ойкумены. Белые, гладкие, блестящие, как снег…
Кешаб содрогнулся, вспоминая.
— Они сокращались. Волна мелких, едва заметных сокращений, на манер перистальтики. Я готов был поклясться, что щупальца всасывают какую-то жидкость. Или, если угодно, впрыскивают ее куда-то. Впрочем, они так быстро втянулись обратно, что любая моя клятва — сомнительна. Тебе не кажется, что Кровь растет? Что ее граница придвигается ближе к Ойкумене?
— Кажется, — мрачно кивнул Нейрам.
— После вспышки, родившей щупальца, я сам видел, как граница сдвинулась на шесть-семь шагов. Там, где прежде был чистый песок, сейчас ветвятся прожилки крови. Да, робкие, тоньше волоса, но они есть.
— Что ты предлагаешь?
— Тебе не понравится мое предложение.
Кешаб как в воду глядел.
* * *
Ты пешком ходишь по Космосу, щелкая метеоры, как семечки? Сплевываешь шелуху в хвосты кометам? Это значит, что ты могуч. Теперь ответь: любой ли, чья мощь велика, всеведущ? Злюка Кешаб, Нейрам Саманган — оба они знать не знали о существовании какого-то помпилианского декуриона по кличке Жгун. Но этой ночью, после рассказа Кешаба о цветке со щупальцами, антисам приснился странный сон, один на двоих. Долина, похожая на сокровищницу, пирамида, подобная древней старухе. Знаки и барельефы, заросшие травой. И двое людей на вершине пирамиды; двое, которых соединял нож из черного обсидиана.
Когда нож опустился, антисы закричали.
Позже они молчали об удивительном видении, стесняясь признаться в собственной слабости. Разве исполины кричат во сне? Молчали, не подозревая, что скажи они хоть слово — и Рахиль с Папой Лусэро сознаются в той же самой слабости. Четверо, заходившие в Кровь по колено, запомнили на всю жизнь: ночь, нож, крик.
Ничего не знал о декурионе Жгуне и полковник Тумидус, изменник родины. Впрочем, он и не видел снов с пирамидой. Полковник редко видел сны. Он спал, что называется, без задних ног, засыпая и просыпаясь так быстро, как только мог — привычка солдата, ценящего каждую минуту отдыха.
* * *
Тумидус вертел чашку в руках.
— Я бы на вашем месте сообщил о Крови в Совет Лиги, — сказал полковник. — Не думаю, что здесь нужны военные. Ученые — полезней. Феномен надо исследовать…
