Если бы — одной…
— Ты вернёшься? — тихо спросила Рогхана, откусив нитку и глядя на него снизу вверх. «Огонь, мерцающий в сосуде». Мертвенно-серый огонь абсолютной преданности. Многим нравится.
— Да, — солгал Илья. — Вернусь.
— Я буду ждать.
«Знаю», — подумал он, испепеляя взглядом Аргхада, и сказал ей:
— Жди.
Она будет ждать и дождётся — но не Илью, а другого Чистильщика, и станет свободна. Свободна и счастлива — навсегда. А эта боль останется с ним — тоже навсегда.
И не только эта.
Те двое в подвале, охраняющие пустой саркофаг, — ещё две боли. Лекарь, проявивший ненужное усердие и лишний раз осмотревший Илью. (В зрачки-то зачем было заглядывать? Оставался бы домашним лекарем Аргхада. Раб моего раба — не мой раб…) И все остальные, случайно задетые веером искр… О Господи — три этажа боли, которая теперь потащится вслед за Ильёй!
Так, может быть, стоит вернуться, получив новую кумангу? Остаться ненадолго в этом доме — на день, на два — и дочистить?
Ты сволочь, Аргхад, но и ты будешь часть этой боли.
— Пойдёшь со мной, малыш, — сказал ему Илья.
Аргхад задохнулся от невыразимого счастья.
— Да! — выдохнул он. — До края бездны и в бездну!
— Сначала к большому саркофагу.
— А потом?
— Потом видно будет. Где он у тебя установлен? На главной площади?
— Нет, на приворотной! У южных ворот…
— Всё не как у людей. Ладно, показывай дорогу. И захвати факел — ещё темно.
Уже рассвело, но в плотном горячем тумане нечистого города было видно едва на десять шагов. Стены противоположных зданий казались бесформенными колеблющимися глыбами. Аргхад шёл впереди, высоко и торжественно неся факел над головой, то и дело оглядывался.
Илья привычно кутался в плащ, пряча кумангу. Плащ оказался необычайно тяжёлым, а складки на груди — жёсткими. Ощупав их изнутри, он понял, что ткань просвинцована. Ещё одно удобство, которое ему никогда не пришло бы в голову, и которое он вскорости оценил.
Изредка навстречу попадались прохожие. Не каждый спешил отвести взор, убежать или вжаться в стены. Многие кланялись. Некоторые салютовали, с лязгом выхватывая из ножен мечи. Надо полагать — офицеры гарнизона, превращённого в личную гвардию Аргхада… На одном из перекрёстков небольшая толпа горожан окружила Илью, отрезав от поводыря, и вдруг все они повалились ниц, вытянув к нему руки. И стало невозможно пройти, не наступив хоть на кого-нибудь.
— Аргхад! — рыкнул Илья.
Тот обернулся, ахнул и налетел коршуном. Размахивая горящим факелом и тыча огнём в склонённые шеи, расчистил дорогу. Люди расползались, приглушённо всхлипывая, украдкой потирая ожоги. Хорошо хоть, что куманга под просвинцованной тканью ни разу не зашелестела…
