— Это мама! — высунулась из-за Тониного плеча Василинка и сразу осеклась, прикусила язык под маминым строгим взглядом. А отец, отодвинув в сторону миску с затиркой, прижал к груди Василинку, ласково дунул на стриженую макушку, на которой никак не хочет держаться белый бантик, и ласково спросил:
— А правда, что ты детский сад открыла?
— Детскую площадку, — уточняет Василинка. — И не я, а Тоня. А я, вздыхает Василинка, — только игрушки собирала. И свою Машу отнесла, пускай малыши играют, зачем она мне, я уже четвертый класс окончила.
Василинка удобно примостилась возле отца. Вся семья собралась наконец вместе, и в доме тепло, и мама наварила затирки такой большущий чугун, что можно вдоволь наесться и еще останется. Василинка не видит, как отец смотрит на них — и с жалостью, и с любовью, и с гордостью, пристально вглядывается в детские лица и замечает что-то новое в каждом из них. Заметно повзрослела Тоня. Вытянулся Митька, и еще больше похудела Василинка. «Растут дети», думает он про себя.
— Расскажи, мать, как вы ездили за дровами, — просит он тихо.
— Да что там рассказывать, — смеясь, отказывается мама. — Одна я, что ли? Все наши бабы ездили, пилили дрова… Я же не слабая… А началось с того, что позвали нас в депо…
Все внимательно слушают маму, хотя дети уже несколько раз слышали обо всех этих событиях. Василинке кажется, что она тоже стоит в депо и слушает горячую речь женщины в красной косынке.
— «Согласны ли вы, жены железнодорожников, помочь в трудное время революции? Остановка транспорта — это голод, муки, смерть…» Так говорила та женщина. Да мы и сами знали это, — рассказывает мама.
Василинка внимательно слушает мамин рассказ. А Митьке хоть бы хны. Поел, повозился у отца на коленях, спрыгнул на пол и в мгновение исчез за дверями, побежал играть с мальчишками. Мать привычно составила одна в одну пустые тарелки и сказала с улыбкой:
— Ну что тут поделаешь! И жаль было оставлять детей одних, да как вспомнила про тебя, про всех наших мужиков, про тех, кто на фронте воюет не выдержало мое сердце. Кричу: «Пишите меня в список! Поеду! Поедем, бабы! Мы же к работе привычные, мы все железнодорожные. Наши мужики Советскую власть в городе установили. Так кто же сейчас им поможет, как не мы!» Женщины загудели. А Зинаида, жена Иванова, кочегара, — упрекнула меня: «Ты за нас не говори, Алексеевна. Тебе легче: у тебя дочки уже большие. А мне с кем трех малышей оставить?» Но как-то все обошлось. Тоня с девочками своими занимала детей, пока мы были в отъезде…
