Робер с интересом рассматривал г-жу Нантейль, хотя раньше не обращал на нее внимания. Глядя на нее, он старался себе представить, какой будет в ее годы дочь. Он вообще любил по лицу матери угадывать судьбу дочери. И на этот раз он упорно разглядывал черты лица г-жи Нантейль, вдумываясь в них, как в интригующее пророчество. Из ее лица он не вычитал никакого предзнаменования, ни плохого, ни хорошего. Г-жа Нантейль пухлая, пышнотелая, с хорошим цветом лица, со свежей кожей производила приятное впечатление. Но дочь была совсем на нее не похожа.
Видя, как она невозмутимо спокойна, он спросил:
— А у вас крепкие нервы?
— И всегда были крепкими. Дочь не в меня. Она вылитый отец. Он был хрупок, хотя и не плохого здоровья. Умер он от падения с лошади… Хотите чашку чая, господин де Линьи?
В гостиную вошла Фелиси. Она была в белом шерстяном пеньюаре, нетуго стянутом в талии толстым басонным шнуром, в красных ночных туфельках, с распущенными волосами. Она казалась совсем девочкой. Друг дома Тони Мейер, торговавший картинами, прозвал ее за это платье монашеского покроя братом Ангелом из рода Шаролэ, потому что находил в ней сходство с портретом работы Натье[59], изображающим мадемуазель де Шаролэ во францисканском одеянии. Робер онемел при виде этой девочки.
— Очень мило, что вы зашли справиться о моем здоровье, — сказала она. — Спасибо. Мне лучше.
— Фелиси заработалась, совсем заработалась, — сказала г-жа Нантейль. — Она очень устает от той роли, которую играет в «Решетке».
— Да нет же, мама.
Разговор перешел на театр и скоро оборвался.
В наступившем молчании г-жа Нантейль спросила г-на де Линьи, продолжает ли он коллекционировать старые модные картинки.
Фелиси и Робер с недоумением посмотрели на нее. В свое время, чтобы объяснить свидания, которых они не могли скрыть, они придумали модные картинки. Но и тот и другой уже успели забыть о них, так затуманила им головы любовь. Только г-жа Нантейль, свято чтившая условности, еще помнила об этих картинках.
— Дочь говорила, что у вас целая коллекция старинных картинок и что она пользуется ею для своих костюмов.
— Совершенно верно, сударыня!
— Пойдемте, господин де Линьи, — сказала Фелиси. — Я хочу показать вам, какой костюм я придумала для Сесиль де Рошмор.
И она увела его к себе в спальню.
Это была небольшая комнатка с обоями в цветочек, с зеркальным шкафом, двумя мягкими стульями, обитыми волосяной материей, и железной кроватью под белым пикейным одеялом. Над кроватью висела чаша со святой водой и буксовая ветка.
