Он сказал:
— Какой я неловкий.
Она, смеясь, ответила:
— Ну, конечно, до госпожи Мишон тебе далеко! Ты не то что неловок, а просто боишься уколоться. Мужчины все трусы. А женщинам волей-неволей приходится привыкать к боли… знаешь, женщине почти все время больно.
Он не заметил, что она бледна, что под глазами у нее синяки. Он слишком сильно ее желал и потому уж не видел ее.
Он сказал:
— Женщины очень чувствительны к боли, и к наслаждению они тоже очень чувствительны… Ты читала Клода Бернара?[58]
— Нет!
— Это был крупный ученый. Он сказал, что без всякого колебания признает превосходство женщины в области физической и моральной чувствительности.
Нантейль, расшнуровывая корсет, заметила:
— Если он хотел этим сказать, что все женщины чувствительны, так он дурак. Надо было бы свести его с Фажет, тогда бы он увидел, легко ли добиться от нее чего бы то ни было в области… как это он говорит?.. в области физической и моральной чувствительности.
И она прибавила с нежной гордостью:
— Не обманывайся, Робер, насчет женщин. Таких, как я, немного.
Он привлек ее к себе, но она высвободилась из его объятий.
— Ты мне мешаешь.
Она сидела и, нагнувшись, развязывала ботинки.
— Знаешь, доктор Сократ на днях рассказывал мне, что видел призрак. Ему являлся погонщик осла, убивший девочку. Сегодня ночью мне все это приснилось, только во сне я никак не могла разобраться, кто этот погонщик — мужчина или женщина. Сон был такой путаный!.. Да, кстати, отгадай, чей любовник доктор Сократ? Той дамы, что держит читальню на улице Мазарини. Она не первой молодости, но очень умная женщина. Как ты думаешь, он ей изменяет?.. Я сниму чулки, так приличнее.
И она принялась болтать о театральных делах:
— Я действительно думаю, что недолго останусь в «Одеоне».
— Почему?
— Сейчас скажу. Сегодня перед репетицией Прадель мне говорит: «Нантейль, прелесть моя, смешно — между нами никогда ничего не было…» Он держал себя очень прилично, но он дал мне понять, что такое положение недопустимо и вечно продолжаться не может… Знаешь, ведь Прадель ввел такое правило. Раньше он останавливал свой выбор на какой-нибудь одной из молодых актрис. У него были любимицы, это вызывало недовольство. Теперь ради пользы дела он не пропускает никого, даже тех, кого не находит привлекательными, даже тех, кого находит просто-напросто непривлекательными. Любимиц больше нет. Все в порядке. Да, вот это настоящий директор.
И она стала приставать к Роберу, который молча лежал в постели:
