— Вы не знаете актеров, доктор Сократ, — сказал Прадель. — Он покончил с собой потому, что хотел произвести впечатление, и не почему иному.
— Не одни актеры чувствуют непреодолимую потребность во что бы то ни стало привлечь к себе внимание, — сказал Константен Марк. — В прошлом году у нас в Сен-Бартоломе тринадцатилетний мальчуган сунул в колесо работавшей молотилки руку, и ее раздробило до плеча. Доктор, который ампутировал ему руку, спросил во время перевязки, чего ради он так себя изувечил. Мальчик признался, что хотел обратить на себя внимание.
Меж тем Нантейль, сжав губы, не спускала сухих глаз с черного покрова на гробу и с нетерпением ждала, когда покойник будет сполна ублаготворен святой водой, свечами и латинскими молитвами и сойдет в могилу, смирившись и не злобствуя. Этой ночью он опять являлся ей, и она приписывала его приход тому, что церковь еще не упокоила его душу. Потом, подумав, что когда-нибудь она тоже умрет и будет, как Шевалье, лежать в гробу под черным покрывалом, она вздрогнула от страха и зажмурилась. Чувство жизни было так сильно в ней, что смерть она представляла себе, как ужасную жизнь. Ей стало страшно, что она умрет, и она принялась молиться, чтоб бог послал ей долгую жизнь. Стоя на коленях, опустив голову, в ореоле легких волос, светлым пленительным пеплом упавших на склоненное чело, эта кающаяся грешница читала по молитвеннику слова, которых не понимала, но они успокаивали ее.
«Господи Иисусе Христе, царю славы, спаси души всех преставившихся верующих от мук адовых и геенны огненной. Спаси их от пасти львиной. Да не поглотит их бездна адова и тьма вечная; да приведет их архистратиг Михаил к святому свету, обещанному Аврааму и потомству его…»
В момент пресуществления святых даров молящиеся, проникшись смутным чувством, что таинство достигло своего апогея, прекратили посторонние разговоры и постарались придать своему лицу сосредоточенное выражение. В тишине, когда замолк орган, прозвенел колокольчик в руках мальчика-причетника, и все наклонили головы. Затем, после чтения последнего евангелия, когда священник, окончив службу под пение «Libera»[51], приблизился, сопутствуемый причтом, к катафалку, по толпе пробежал вздох облегчения, и все, слегка теснясь, потянулись проститься с покойником. Женщины, которых неподвижное стояние на коленях наводило на благочестивые, грустные и покаянные помыслы, сейчас же, как только кругом задвигались, вернулись к повседневным заботам. Актрисы, сталкиваясь друг с другом и с актерами, опять уже говорили о своих профессиональных делах.
