Они стояли друг против друга; даже со стороны было видно, как они дружны, крепко-накрепко связаны одной судьбой и одной работой, как они уверены в обоюдной дружбе. Им для общения требовалось очень мало слов, порой хватало взгляда, движения, жеста. Еще через несколько секунд они сдержанно улыбнулись друг другу, затем, не сговариваясь, вернулись к столу.
- Вишняков бьет хитро, - безмятежно сказал Гудкин. - О сплетне ни слова, зато две страницы о коллегиальности. Нужно отдать ему должное - факт с партийным собранием хорош! Кстати, почему ты не выполнил решение?
- Глупейшее решение! - тоже спокойно ответил Прончатов. - Вишняков хотел, чтобы на рейде ежесуточно дежурили молодые инженеры. А мне от них нужна мозговая работа...
- Тем не менее факт играет... - Гудкин вдруг засмеялся. - Тамара Нехамова молодец! Перепечатывая письмо Вишнякова, она сохранила все орфографические ошибки... Сердюк их заметил!
Теперь они оба глядели на старика Касьяныча, который уже подмел асфальтовую дорожку и, сидя на зеленой скамейке, одной рукой склеивал самокрутку. Прончатов и Гудкин были татарскими мальчишками, когда Касьяныч ходил по поселку с гармошкой, таскал за собой шумную стаю девчат, и не было такой, которая бы не хотела пойти с белокурым трактористом к березовой роще на берегу Кети. Женился Касьяныч на самой красивой девке, и она теперь стала старухой, видной, красивой старухой...
- В следующую субботу отчетно-выборное профсоюзное собрание, - сказал Прончатов и по тому, как насторожился Гудкин, понял, что сказанное важно для секретаря райкома.
- Кто передвинул собрание на месяц вперед? - спросил он.
- Вишняков.
- И тебя собираются выдвинуть в состав завкома?
- Да, я дал согласие.
Их внимание опять привлек старик Касьяныч. Кончив перекур, он поднялся со скамейки, волоча метлу, неторопливо пошел по асфальтовой дорожке навстречу окнам гудкинского кабинета. Он шел той самой размеренной, трудовой и расчетливой походкой, которой каждый день шествовал из Тагара в Пашево и обратно, так как, работая вахтером и садовником в райкоме, Касьяныч упрямо оставался жить в Тагаре, хотя ему несколько раз предлагали квартиру в райцентре. Отказываясь, он говорил: "Я тагарский!" - и вот каждый день, в шесть часов утра, прихрамывая, отправлялся за восемь километров в райцентр, а в седьмом часу вечера возвращался, запыленный и усталый.
Когда Касьяныч дошел до конца асфальтовой дорожки и завернул за угол, Прончатов задумчиво сказал:
