Как мы видим, были даже выделены средства на обустройство. Почему же евреи, все как один, не бросились паковать чемоданы?
На то были причины и, как всегда, самые прозаические. За время нахождения в плену они там прижились. Многие сделали карьеру, обустроились и успели привыкнуть к сытной и спокойной жизни. Правда, напрашивается аналогия с Египтом?
В самом деле, зачем уезжать? Явной дискриминации нет, коренные жители почти не обижают, сама страна, а точнее метрополия, сильна и надежна. А что их ждет на родине? Неважный климат, неурядицы и нехватка воды. Кроме этого, непрерывные войны, как внешние, так и внутренние. А еще абсурдная национальная идея «возлюби ближнего как самого себя», вместо идеи олимпийской: «быстрее, выше, сильнее».
Кстати говоря, это промежуточное возращение, как и предшествующее ему изгнание, было предсказано абсолютно точно за несколько столетий до того и что особенно поражает с указанием собственного имени главного действующего лица.
Который говорит Корэшу: «Пастырь Мой, и всякое желание Мое исполнит он, — и (повелевает) сказать Йерушалаиму: «Построен будет!» и храму: «Основан будешь!»[110]
В конце концов вавилонских пленников понять можно. На чужбине им жилось хорошо, и самое главное — их никто не притеснял.
Сегодня ситуация совершенно иная. Две тысячи лет изгнания оставили свой след в сознании народа. Теперь понятно, что антисемитизм неистребим, — это факт. Он способен принять формы самые варварские, совершенно неожиданно и даже у самых просвещенных народов.
И все равно евреи домой не торопятся…
В истории гонений еврейского народа прослеживается одна удивительная тенденция. Чем больше появляется у евреев возможностей интегрироваться в окружающем обществе, тем изощреннее становится антисемитизм. Конечно, можно смотреть на это иначе. Чем больше гонений, тем больше евреи интегрируются. В любом случае все эти попытки слиться с окружающей средой ни к чему не приводят. Евреям напоминают, кто они, будь они даже премьер-министрами.
Да, я еврей, и когда предки моего достоуважаемого оппонента были дикарями на никому не известном острове, мои предки были священниками в храме Соломона.[111]
Можно поменять все: имя, фамилию, паспорт и даже внешность. Однако евреи, а точнее, понятие «еврей», остается. В свое время нацисты с помощью антропологических измерений пытались определить у евреев особые расовые признаки. Похоже, не далек тот день, когда евреев будут «вычислять» на генетическом уровне.
