— У меня клинический диагноз «социопатия». Ты знаешь, что это такое? — спросил я.
— Это означает, что ты фрик, — сказал он.
— Это означает, что для меня ты имеешь не больше значения, чем картонная коробка, — уточнил я. — Ты ничто — мусор, который пока никто не удосужился выбросить. Ты что-то еще хочешь мне сказать?
— Заткнись! — ответил Роб.
Он все еще продолжал изображать из себя крутого, но я видел, как спесь с него слетает. Он не знал, что сказать.
— Коробка хороша тем, — продолжал я, — что ее можно открыть. И хотя снаружи на нее смотреть — скука смертная, внутри может быть что-то интересное. Так что когда ты говоришь все эти глупые, скучные слова, я представляю себе, каково это будет — распороть тебя и посмотреть, что внутри.
Я молчал, глядя на него, он тоже не сводил с меня глаз. Он испугался. Я позволил ему как следует прочувствовать свой страх и снова заговорил:
— Но дело в том, Роб, что я не хочу тебя резать. Я не хочу быть таким. Поэтому у меня есть правило: каждый раз, когда мне хочется кого-нибудь распотрошить, я говорю ему что-нибудь приятное. Вот почему, Роб Андерс с Карнейшн-стрит, двести тридцать два, я говорю, что ты — классный парень.
У Роба отвисла челюсть, он как будто собрался что-то ответить, но закрыл рот и отступил, сел на стул, глядя на меня, потом встал и вышел. Я все это время смотрел на него, не отрываясь.
— Я… — начала Брук, о который я совсем забыл. — Интересный способ ты изобрел, чтобы от него отделаться.
Я не знал, что сказать: она не должна была этого слышать. Ну почему я такой идиот?
— Ерунда, — пробормотал я. — Слышал где-то такое… в кино, кажется. Кто бы мог подумать, что его это так напугает?
— Да, — сказала Брук. — Мне пора… было очень приятно поговорить с тобой, Джон.
Она неопределенно улыбнулась и пошла прочь.
— Старина, это было нечто, — сказал Макс.
Я повернулся к нему, удивившись:
— А ты когда подошел?
— Я почти все время был здесь, — сказал он, отходя от стола с закусками. — И это было нечто. Андерс практически в штаны наложил.
— И Брук тоже, — сказал я, глядя в том направлении, куда она ушла.
Но там были только толпы людей в темноте.
— Ну и ну! — усмехнулся Макс, изображая удар. — И это после того, как она хотела тебя склеить.
— Склеить?
— Ты что не заметил? Да ты просто слепой. Она хотела пригласить тебя танцевать.
— С какой стати ей приглашать меня?
— А с той, что здесь дискотека, — сказал Макс. — И еще потому, что ты втрескавшийся клоун — ты же просто искришься. Но я очень удивлюсь, если она еще хоть раз с тобой заговорит. Это было нечто.
