Сокол на запястье | страница 51
Туша зверя давила на плечи. Мужчина устал. Он нашел оленя далеко к северу от Цемесских гор и нес его уже целые сутки. В верховья Кочи зверь забрел случайно, встретить его было большой удачей. Такой большой, что Ярмес, застрелив оленя, даже встал на колени, отрезал от задних ног животного две узкие полоски мяса и сжег их на маленьком костерке в честь Великой Матери. Он не позволил себе съесть ни кусочка, хотя пустые кишки так и сводило от запаха горелого мяса.
Сначала зверь не показался охотнику через чур тяжелым. Хилый недокормыш! Но теперь, когда Ярмес, голодный и злой, волок его вверх к деревне своих сородичей, он готов был рухнуть от напряжения. Даже колени подрагивали. Раньше такого никогда не случалось. А ведь холода только начались.
Впервые в жизни Ярмес не знал, как дотянуть до весны.
Остальные охотники тоже ушли в горы, но что искать сору в пустом мешке? Спасаясь от бескормицы, долину Кочи бросили даже зайцы. Только люди еще держались за кручи Цемесса, боясь покидать насиженные места. Неизвестности, которая ждала их в новых краях, сородичи боялись больше, чем смерти дома.
А он сам? Сейчас ему было все равно. Только холод. Только промокшие ступни. Только тяжесть на шее. Временами охотнику казалось, что ноги переступают сами собой, помимо его воли.
Противоположный берег оказался круче и взбираться пришлось, держась за голые ветки орешника. Ладони Ярмеса настолько замерзли, что лед не таял, а крошился под ними.
Вон туда, на взгорье. И упасть. Лицом вниз. Через час, самое большее два он отлежится. Если холод не скует по рукам и ногам. Если не пойдет снег, не станет убаюкивающе тепло, и охотник не заснет.
"Ярмес! Ярмес! Не спи".
Чей это голос?
"Иди ко мне, я близко".
Охотник поднял голову и повертел шеей из стороны в сторону.
"Иди сюда, я согрею и успокою тебя".
Невдалеке, за голыми черными кустами боярышника мужчина увидел каменный навес, сползший с горы, как шапка на глаза. За ним виднелось темное устье грота. Слева скрючилось колючее деревце дикого терна. На его голых ветках еще болтались сморщенные фиолетовые плоды. Облетевшие ржаво-коричневые листья устилали землю вокруг.
Ярмес приблизился к дереву, с трудом привстав на носках, сорвал несколько ягод и целой горстью сунул себе в рот. Зубы немедленно свело, но охотник старательно разжевал плоды прямо с косточками и, давясь, проглотил, ощутив слабый привкус сливы. "Нельзя... нельзя..." -- мысли в его голове ворочались медленно, как зернотерка. "Не ходи туда, Ярмес," -- вяло всполошился кто-то в глубине души.