Так было суждено | страница 2



Раскосые карие глаза девушки источали просто-таки святую невинность, когда мать снова начала открывать рот и, видимо, издавать какие-то звуки, которые переплетались друг с другом и образовывали слова. Юля всё кивала и кивала, пока не спохватилась. Девушка уже качала головой в такт музыке. Тут-то её мама и раскусила.

Выдёргивая из ушей дочери наушники, женщина пригрозила:

— Юлия!

Девушку просто жуть как бесило, когда к ней обращались полным именем.

— О нет, мам! Не начинай, — простонала кареглазая и отвернулась к окну. Ругаться с матерью у Юли не было никакого желания. Хватило на несколько лет вперёд и того скандала, который устроила семнадцатилетняя особа в старой школе.

— Слушай! Я специально взяла такси, чтобы ты не ехала в одном автобусе со всеми, потому что ТЫ меня попросила, — женщина дотронулась рукой до щеки дочери и уже более ласковым тоном продолжила: — Этот мост, по которому мы сейчас едем, единственное, что соединяет остров и внешний мир. Помню, когда я была молодая…

— Да-да, когда ты была молодая, тогда молодёжь была не распутная, кола была дешёвая, мусорные баки были зелёные, компьютеров почти ни у кого не было, девочки были не такими нафуфыренными куклами, мальчики были джентльменами и так далее и тому подобное. Не отклоняйся от темы. А если это всё, то я лучше музыку послушаю. Сегодня, в конце концов, последний день лета, не порти настроение в конец.

— Юля! Как ты себя ведёшь?

— Ох, ладно, щас нимб надену… Где-то он был у меня… — и с показным видом девушка, хмуря лоб от неимоверных усилий, с самым что ни на есть сосредоточенным выражениям лица стала искать в ногах нимб. Оный там не обнаружился, зато нашлись выпавшие из кармана бриджей конфеты.

С набитым конфетами ртом, Юля наконец-то соизволила снизойти до матери и пафосно, насколько это возможно было в её положении, изрекла:

— О швет ошей моих, машь моя родная! Я, проштая шмертная по имени Юля, ришкую шишнью и предлагаю тебе вкусить от этих порошдений кондукшорского искуштва…

— Может, кондитерского?

— Иши ты в баню! Вшё, не полушишь! — злобно жуя конфеты, прошипела Юля и отвернулась обратно к окну.

— Юля, солнышко…

— Ма-а-а-ам…

— Ладно-ладно, просто Юля! Послушай! Я тебя очень прошу! Тебе осталось отучиться в школе всего лишь год. Понимаешь меня?

— Моя твоя не понимае, твоя бежать. Моя стреляе, — Юля даже не удосужилась повернуться к матери, а всё продолжала смотреть в окно, за которым разлилось бесконечное море, где играли солнечные блики, слепившие глаза своей неповторимой яркостью.