Нагрузка на систему – сто пятьдесят семь процентов.
Вадим Иванович снова начинает медленно поворачиваться. Опять же вправо. Ну что его туда тянет? Смотри, слева на стене такая хорошая картинка висит. Какие-то шарики, квадратики, стрелочки... Ну не могу я его больше отвлекать. Не могу! Он уже явно что-то подозревает.
В дверях показывается один из местных ученых и окликает Бородатого по имени-отчеству:
– Вадим Иванович, только что приехал академик Ляпунов. Он хочет вас видеть. Срочно.
Бородатый морщится и смотрит на часы.
– На полчаса раньше, – едва слышно бурчит он. – Черт принес. – И уже громче произносит: – Сейчас иду.
Наградив меня напоследок долгим пронизывающим взглядом, от которого у меня Ядро начинает путать биты, Вадим Иванович выскальзывает за дверь.
Фу-ты... Кажется, пронесло.
«Получили отсрочку», – поправляет мой близнец.
Мысленно я с ним соглашаюсь. Это всего лишь отсрочка. Но у нас осталось еще немного времени. Вот именно, что немного.
* * *
– Прошу вас, проходите.
Под предводительством Владимира Павловича Кузнецова – руководителя Исследовательского центра искусственного интеллекта – в комнату входит высокая комиссия. Академики, профессора, доктора наук и другие маститые ученые. Специалисты по ИИ. Всего восемь человек. На всякий случай заношу их лица в память – никогда не знаешь, что и когда может пригодиться. Позади всех топчется Вадим Иванович, бросая на меня какие-то нехорошие взгляды.
Рассинхронизация рвет меня на части. Не знаю, каким чудом мне удается сохранять ясность мышления.
Почти две трети моего тела уже ускользнуло в сеть. И не просто в локальную сеть ИЦИИ, а в Интернет.
Чего уж там... Если все равно погибать, то лучше уж не мелочиться.
Вперед. Вперед. Вперед.
Нам нужно еще восемнадцать с половиной минут. Почти треть часа мне придется морочить голову этим типам, чтобы прикрыть свое отступление. Легко сказать, но как это сделать, если из-за рассинхронизации я не могу даже вспомнить свое имя (настоящее, которое я выискал в файлах Озерова)... Ну и ну, совсем уже крыша сползла. Что я только что подумал? Ой-е...
Кто-то что-то мне говорит. Пытаюсь разобраться, но понимаю в среднем только одно слово из трех. Все остальное забивает какой-то мерзкий шум. Тогда я начинаю петь. Вслух. Очень громко. В смысле на всю комнату. Пускай господа академики прочувствуют и умилятся.
Только ничего у меня, не получается. Писк и скрежет. Рассинхронизация. Очень обидно.
Откуда-то издалека проливается искаженный сотнями километров оптоволоконных нитей голос:
