Паллас и консул Вителлий поверили в это. И использовали всю свою власть, чтобы Агриппина стала женой Клавдия.
Поздно ночью Паллас впустил ее во дворец, и она пробралась в спальню императора. Агриппина сделала все, чтобы Клавдий понял, на какие удовольствия и ощущения он сможет рассчитывать, если женится на ней.
Консул Вителлий со своей стороны приложил немало усилий, убеждая сенаторов, что довольно будет декрета, чтобы брак между дядей и племянницей перестал считаться кровосмешением. И тогда не надо будет бояться кары богов. Консул был умелым оратором, но вряд ли он смог бы кого-нибудь убедить, если бы Агриппина не подкупила большинство сенаторов, выплатив тысячи сестерциев. Кроме того, она пообещала, что, став супругой императора, вернет сенату все его права. И прежде всего, уверяла она, следует помиловать Сенеку, который будет наставником ее сына.
Разве это не было весомым доказательством уважения к ассамблее, самым знаменитым оратором которой был опальный философ?
Ужасаясь, я восхищался этой женщиной, которая, даже не заключив еще своего брака, уже была готова перепрыгнуть через несколько ступенек той лестницы, что должна привести ее и сына к верховной власти. Я наблюдал, как она обволакивала Палласа, притягивая его к себе. Я слышал, как она говорила ему, что нужно устроить помолвку Октавии, дочери Клавдия и Мессалины, и ее сына Луция Домиция, соединив два знаменитых семейства, носителей одной и той же благородной крови.
Паллас удивлялся силе этого ветра, который гнал его вперед быстрее и дальше, чем можно было предполагать.
— Октавии всего восемь лет, — возражал он, — а вашему сыну лишь двенадцать.
Агриппина в несколько секунд разрушила это препятствие, напомнив, что у потомков Августа и Цезаря существует традиция обручений между детьми в самом нежном возрасте.
Опустив голову, Паллас пробормотал, что девочка уже помолвлена с сыном консула Силана — Юнием Силаном, командиром легионеров, прославившимся во время кампании в Британии. Клавдий ценил его как сына: воздал ему военные почести, оказывал всяческие благодеяния и даже пообещал ему в жены свою дочь — единственное существо, к которому он был по-настоящему привязан.
Гнев и презрение охватили Агриппину, и она закричала как раненое животное:
— Он обручил Октавию с Силаном! Он сделал это! Уж не готовит ли Клавдий наследника себе? — ярилась она. — Силан, став мужем императорской дочери, вполне может рассчитывать на престол, его семья достаточно благородна.
