— Вам нужны жуткие истории. Такие, что могут потрясти воображение тех, кто принимает решения. Я понимаю. Обычный костер столицу не взволнует…
Жаспар Данвер снова наполнил кружки.
— Однажды я и в самом деле был свидетелем страшной казни… Это случилось перед постом. Точнее, в первый день поста. Направляясь в Дижон, я проезжал через Миньо и там, на заполненной народом площади, вдруг увидел двухметровый костер. На нем стояли семь несчастных, шесть женщин и юноша лет шестнадцати или семнадцати. Я спешился и тогда заметил у подножия костра троих связанных детей. Кто-то сказал мне, что это были дети Магдален Дюгран, одной из приговоренных к смерти. У старшей девочки, которой исполнилось не больше десяти или двенадцати лет, на голове была надета митра. Один из офицеров ударил в барабан, а затем зачитал постановление суда о казни. Толпа слушала его, затаив дыхание. Потом появился палач и длинным факелом поджег костер. Как только появились первые языки пламени, он подошел к детям и под одобрительные возгласы толпы принялся сечь их розгами. На старшую девочку обрушился поток оскорблений и проклятий. Я попытался образумить людей, стоявших вокруг меня, но женщины закричали, что эта девчонка — ведьмино отродье, что она наводила на младенцев порчу. Я продолжал настаивать на своем, и тогда мужчины пригрозили мне расправой. Обстановка накалялась, и вскоре я почувствовал, что мне пора уносить ноги.
Пока иезуит переводил дух, судья записывал его рассказ.
Возвращение Коломбана несколько разрядило обстановку. На принесенном им горшке с сыром лежал лист коричневатой бумаги с закрученными краями.
На сей раз мужчины склонились над листом с изображением растения. Жаспар тут же признал в нем копию своего рисунка полигонума, очень точно воспроизведенного мальчиком за исключением одной странной детали.
— Что это у тебя здесь? — пробормотал иезуит, ткнув пальцем в украшавшие полигонум закорючки в виде рогов и копыт.
Коломбан странно захихикал.
— У полигонума нет рогов, — сказал ему Жаспар Данвер.
— А у этого есть! Я их видел!
Иезуит строго посмотрел на мальчика.
— Тебе не следует говорить подобные глупости! Тебя могут обвинить в страшных грехах.
— Но я же разговариваю сейчас с вами.
— Да ведь ты нас почти не знаешь, — негромко произнес Жаспар.
— Нет, знаю. Я умею разбираться в людях с первого взгляда.
— И тем не менее, — буркнул иезуит, — я запрещаю тебе болтать всякую чушь! Ты понял меня?
Коломбан забрал рисунок и исчез за дверью, так и не признав, похоже, своей ошибки.
