— Нам будет спокойнее в моей комнате, — ответил судья Данвер. — Но мне бы не хотелось причинять вам излишнее беспокойство.
— Ну, что вы! Это честь для нас.
Бенедикт Караш д’Отан уже встал из-за стола.
В сопровождении Коломбана, несшего поднос с дымящимися тарелками, они поднялись в комнату судьи. Ударом ноги паренек захлопнул дверь.
— Я сделал рисунок! — гордо объявил он. — Можно вам показать?
— Попозже, — ответил иезуит.
Надув губы, мальчик начал накрывать на стол, аккуратно расставляя столовые приборы и бормоча при этом себе под нос название каждого предмета. Наконец он воскликнул:
— Готово!
— Можешь идти, — отпустил его Караш д’Отан и повернулся к судье. — Ну, что вы скажете о суде Миранжа? Как вам понравилось искусство де Ла Барелля? Его манера загонять в угол перепуганную жертву? Настоящий мастер. Он рос и воспитывался при дворе бургундских принцев, он вам про это обязательно расскажет… Канэном он крутит, как хочет. И это правда. А тем временем народ страдает. Вас направил сюда король?
— Королевский совет, — уточнил Жаспар Данвер, не вдаваясь в подробности. Он никак не отреагировал на подобную попытку сближения, испытывая естественное недоверие к священникам со светскими манерами. Презрение Караш д’Отана к охоте на ведьм вовсе не означало, что он готов предпринять рискованные действия или, напротив, при необходимости избежать их.
Прежде чем приступить к трапезе, они негромко произнесли молитву. Луч солнца, пробившийся через окно, упал на стол и высветил расставленные блюда, придав им более насыщенные тона.
После обмена обычными любезностями Жаспар Данвер сказал, что должен составить донесение о вынесении неправомерных обвинительных приговоров и хотел бы собрать необходимые свидетельские показания.
К его великому удивлению, Караш д’Отан тут же предложил свою помощь.
— Я могу рассказать вам о последнем случае. О казни Барб Минар. Мне кажется, что эти идиоты вынесли ей смертный приговор только из-за ее имени[1].
— Вы хотите сказать, что…
— Женщина с бородой — пугало местного значения.
— Странно.
— Видите ли, коммуны нищают. Костры стоят дорого, поэтому их разжигают реже, чем раньше, но при большом стечении народа, которому для острастки подбрасывают эти истории о бородатой ведьме. Людям они очень нравятся.
Судья налил в кружки вина.
— Можете ли вы вспомнить казни, которые показались вам особенно страшными?
Ответом было тягостное молчание. Наконец иезуит прервал затянувшуюся паузу и с горечью в голосе произнес:
