— Вам надо будет ответить на несколько вопросов. Заранее советую ничего не скрывать.
Они взобрались на верх одного из куполов по узкой железной лестнице и потом спустились, тоже по узкой лестнице, внутрь этого цементного шара. Внутри, на деревянных лавках, теснилось человек сто. Козеф Й. смотрел на них в изумлении. Не в испуге, но в изумлении.
От этих людей кошмарно пахло, и они были в плачевном физическом состоянии. В первую минуту Козеф Й. видел только одни головы, как бы сложенные штабелями на полках. Ушедшие вглубь орбит глаза, впалые щеки, отросшие бороды. Беззубые рты, растрескавшиеся губы, ноздри, чудовищно раздутые, как от кислородного голодания.
Почти на всех были старые тюремные робы, обветшалые от времени, залатанные, в пятнах бензина и сажи.
Козефа Й. посадили в центре на стул. У его ног оказались все предметы, которые он купил в городе по просьбе человека с веселым лицом: лопата, кайло, коробка с гвоздями, моток веревки, полотно пилы и разные полезные мелочи для столярной мастерской. Человек с веселым лицом сдержанно похлопал его по плечу и скрылся в толпе, так что Козеф Й. потерял его из виду.
— Здравия желаем, — раздался голос из первых рядов, и все грохнули от смеха.
— Тихо! — фальцетом крикнул кто-то в мегафон. И к Козефу Й.: — Вы бы нам не подсказали, какой номер был у вашей камеры, пока вас не освободили?
Козеф Й. в первую минуту ничего не понял и даже не понял, что вопрос адресован ему.
— Как вы сказали? — переспросил он простодушно.
Народ снова покатился со смеху. Раздался свист. Кто-то швырнул ему в ноги скомканную бумагу.
— У вашей камеры, — повторил мегафон, — какой номер был у камеры?
— 50, — ответил Козеф Й.
— 50, — подхватил мегафон. — Кто сидел в пятидесятой? Сидел кто-нибудь в пятидесятой?
На двух последних вопросах мегафон повернулся к публике, и Козеф Й. хотя бы понял, что это вопросы не к нему.
— Я! — крикнул кто-то и принялся пробиваться локтями сквозь толпу.
Установилась тишина. Все ждали, пока человек, который сказал «я», выберется на середину. Козеф Й. приподнялся на стуле, чтобы лучше видеть. Высокий человек с белоснежными волосами, обрамлявшими лысину, появился в центре зала. По-прежнему стояла полная тишина. Козеф Й. встал перед стариком. Он не знал, надо ли снова сесть или надо подать руку этому своему предтече. Он ждал. Вдруг старик обнял его. Все забили в ладоши, затопали ногами.
— Я — 50, — сказал старик со слезами на глазах. И добавил: — А ты, ты — 50-бис.
