Вся паника, весь чад его пристенных блужданий остались далеко позади, как облетевшие воспоминания. Все стало вдруг снова простым и нормальным. Присутствие Ребенка было верным знаком, что вход в тюрьму где-то совсем рядом. Козеф Й. даже не спешил поднимать эту тему.
— Сколько сейчас времени, интересно? — заговорил он, скорее сам с собой.
Ребенок пожал плечами.
— Еще рано, — сказал он. Вынул из кармана яблоко и подал Козефу Й. — Хотите?
— Где ты его взял? — спросил тот, вздрогнув, потому что ему показалось, что яблоко надкусанное.
— В саду, — сказал Ребенок.
Козеф Й. стал с жадностью грызть яблоко. Он мог бы поклясться, что яблоко подобрано с земли, из-под усталых веток старой яблони, наверняка из сада, который так его зачаровал. Яблоко отдавало на вкус и землей, и травой.
— Отличное, — сказал Козеф Й.
— Из моего сада, — сказал Ребенок.
— Это далеко? — спросил Козеф Й.
— Нет, — ответил Ребенок.
Откуда-то из-за стены, в непосредственной близости от них, шел невнятный гомон. Козеф Й. не мог разобрать, что именно говорилось и что именно происходило там, но он чувствовал человеческое присутствие, которое его успокаивало. В какой-то момент ему показалось, что он слышит, как ругнулся Франц Хосс, и это доставило ему неизъяснимое удовольствие.
— А что ты тут делаешь? — спросил Козеф Й., скорее с тем чтобы нарушить молчание.
— Сторожу, — ответил Ребенок.
«Он сторожит!» — подумал Козеф Й., успокоенный и сытый, разве только слегка озадаченный репликой Ребенка.
— Что сторожишь? — уточнил он.
— Я же сказал, — ответил Ребенок. — Сад.
— Яблоневый сад? — недоверчиво спросил Козеф Й.
— Ну да, — ответил Ребенок.
«Какой он странный, — размышлял Козеф Й. — Такой маленький и такой странный. Такой маленький, такой серьезный и говорит такие странные вещи».
— А зачем? — спросил Козеф Й. — Кто-нибудь ворует?
— Нет, — ответил Ребенок. — Надкусывает.
Козефу Й. показалось, что у него снова выбивают почву из-под ног, как не раз за последние два дня. Дадут передохнуть, а потом — снова подножка.
— Надкусывает что? — стал допытываться Козеф Й.
— Надкусывает яблоки, — ответил Ребенок. — Не ворует. Надкусит и оставит на дереве. — И добавил: — Каждый вечер является.
— Давно? — спросил, изумленный, Козеф Й.
— С этого лета, — ответил Ребенок.
И правда, на лице у Ребенка проступила обида. Он лег в траву, а руки поднял и держал ладони над ее верхушками, как будто былинки были тонкими струйками огня, и он об них грелся.
— Представляете? — продолжал Ребенок. — Не ворует. Надкусит и оставит висеть на ветке надкусанным.
