— А может, на каждом и не нужно? — сказал замполит.
— Ему наши слова — что слону дробина, — заметил староста Петя Фунтиков. — Хорошо еще, что работает ничего себе. С ним поговорить, так главнее его на свете нет.
— А много ты с ним разговаривал? — спросила секретарь комитета.
— Мы его раз даже к себе в общежитие вызывали. Вот хоть у ребят спросите.
— Сколько раз вызывали?
— Один.
— Ого! Много, — серьезно сказал замполит.
— Вот, пожалуйста, давайте его хоть сейчас позовем, он в коридоре ходит, — предложил Сеня Ворончук. — Посмотрите, какой это тип. Ему всё нипочем.
— Таких ребят не бывает, которым всё нипочем.
— Ну, вот вызовем, Василий Яковлевич, — сами увидите.
— А о чем ты с ним собираешься разговаривать? — спросил замполит.
— Как о чем? Он «молнию» сорвал.
— Значит, опять ругать будем?
— А как же! Пусть пишет объяснительную директору.
— Да он десять штук напишет, — сказал Петя Фунтиков.
— Вот, вот, — подхватил замполит. — Конечно, напишет. А вы его оставьте в покое. Не трогайте его сейчас.
— Значит, он будет нарушать, а мы должны на него смотреть?
— Ему сейчас плохо, — сказал Василий Яковлевич. — Очень плохо.
— Жалеть его надо, что ли? — спросил Сеня.
— Нет, не жалеть, а сделать, чтобы ему еще хуже было. Оставьте его дня на два в покое. Пусть помучается. Он думает, что мы его сейчас опять ругать начнем, а мы помолчим. Вот скажите, пожалуйста, товарищ комсорг, что он любит, Костя Назаров?
— Ничего.
— Так не бывает. Петь умеет?
Все ребята удивленно посмотрели на замполита.
— Я серьезно спрашиваю. Вас двадцать человек комсомольцев, лучшая часть группы; неужели никто из вас не знает, чем увлекается, к какому делу лежит сердце вашего товарища? Танцевать, петь, заниматься спортом, играть в драмкружке, — что он любит, Костя Назаров?
Митя Власов вспомнил, что Костя часто перед уроками рисует на доске карикатуры на учителей.
— Хорошо рисует? — спросил Василий Яковлевич. — Смешно? Похоже?
— Иногда похоже, — смущенно ответил Митя.
— Ему за это тоже надо как следует всыпать, — сказал Сеня Ворончук.
— А ты, брат, строгий, — заметил Василий Яковлевич.
Договорились, что пока никто не будет разговаривать с Костей о его проступке. Больше всех был огорчен этим решением Сеня Ворончук. Он любил, чтобы протокол собрания был ясен: постановили то-то и то-то. А тут даже записать нечего было…
Прошел день, прошел еще один день, а в ночь на третьи сутки Костя Назаров заснул под утро у себя в комнате на полу, прикрыв рукой «Колючки», где изобразил себя самого в очень смешном и неприглядном виде.
