— Закусим, — предложил Петя. — Ешь, Назаров.
Костя взял одно печеньице; оно сразу раскрошилось и намокло у него в ладонях.
Митя вынул из кармана ключ и открыл дверь.
— Можешь итти, — сказал Митя, тот самый Митя из какой-то там Лебедяни, которого он, Костя, считал ничем не примечательным парнем. Впрочем, всех этих ребят он когда-то давным-давно (сегодня утром) считал хорошими деревенскими хлопцами, но, конечно же, не идущими ни в какое сравнение с ним, с лихим Костей Назаровым.
Такая страшная обида поднимается в Костиной душе, что он боится пошевелиться, чтобы не расплакаться.
— Ребята, — сказал Митя. — Пусть он возьмет мою поковку; там осталось немного доделать, а я, может, успею еще одну обпилить.
— Добрый какой нашелся, — сказал Сеня, — за государственный счет.
— Если Назаров хочет, чтобы мы его уважали, должен сделать положенный молоток сам от начала конца.
Это сказал Петя Фунтиков.
— А если не сделает, — добавил Сеня Ворончук, — то лично я…
Сеня не успел сказать, что именно лично он предпримет как комсорг, потому что в комнату влетел парнишка из другой группы.
— Во что играете? Можно одно печенье?
Он увидел вдруг напряженное, красное лицо Кости, жесткие лица ребят и спросил:
— Собрание или просто так?
— Просто так.
— Выходит во двор строиться. Идем на экскурсию.
Парнишка выбежал.
— Пошли, — сказал Сеня Ворончук и прошел мимо Кости, как мимо стула.
Последним из комнаты вышел Фунтиков. Он обратился к Косте самым обыкновенным тоном:
— Идем, Назаров. Реветь дома будешь: мать пожалеет, даст на кино.
Во дворе построились. Шли из Замоскворечья.
Башмаки у всех были начищены, на лакированных козырьках фуражек поблескивало осеннее солнце.
Мите хотелось итти в ногу, и он дергал Сережу за руку, если тот сбивался с шага.
Когда идешь вот так группой в ногу по мостовой вдоль тротуара и на тебя оглядываются прохожие, кажется, что ты выше ростом, значительнее, сильнее; это потому, что ты идешь в строю товарищей и у тебя сейчас не только твои качества, а качества и твоих друзей: ты и Митя Власов, и Сережа Бойков, который шагает рядом, задрав курносый нос к солнцу, и Петя Фунтиков, и Сеня Ворончук, посапывающий за спиной. Даже Костя Назаров в строю кажется сто́ящим человеком.
А если еще идешь вот так по Москве, и солнце стоит над головой, и впереди Красная площадь, то хочется изо всех сил поторопить время, чтобы скорее пробежали два года учебы…
— По мосту нельзя ходить в ногу. — Сережа тронул Митю за рукав.
