— Так я же шутя, — поправился Костя. — А вообще у нас в городе с родными попроще, чем у вас. У вас, говорят, взрослому сыну в ухо могут заехать, а он отвечает: «Спасибо, маманя, за науку»…
— И всё-то ты врешь, — сказал Петя.
— Конечно, зависит от культуры. У нас за такое дело протоколы составляют. Ну, а в деревне, конечно, другой разговор…
— Ты насчет деревни полегче, — со злостью сказал Сеня. — А разговор с тобой всюду будет одинаковый.
Почувствовав в голосе товарища угрожающую нотку, Костя сообразил, что его пригласили в госте не зря и что надо держать ухо востро.
— Чего это вы все дома? — спросил он.
— Ждали тебя, — просто ответил Петя Фунтиков.
— Ого! — сказал Костя. — Честь какая.
— Порядочная, — подтвердил Петя.
Костя вынул из кармана коробку папирос, открыл ее и положил на стол.
— Закуривайте, — пригласил он широким жестом. — Не хватит, еще купим.
Сережа потянулся было за папиросой, но его рука повисла в воздухе: он услышал, как Петя сказал:
— Не курим, спасибо.
Для естественности, чтобы вывести свою руку из неловкого положения, Сережа всё-гаки взял папиросу, прочитал на гильзе «Казбек. Ява. Москва» и положил ее обратно в коробку.
Костя обвел всех быстрым взглядом, побледнел и поднялся с места.
— Бить будете? — звонким голосом спросил он. — Четверо на одного?
— Четверо на одного, — подтвердил Петя.
Не спуская глаз с товарищей, Костя стал медленно боком пробираться к выходу.
— Митька, запри дверь, — сказал Сеня.
Костя закурил и попробовал выпустить кольцо дыма, чтобы показать, что он ни капельки не трусит. Кольцо получилось такой причудливой формы, что Косте самому стало страшно, до чего же он растерялся.
— Расскажи: что у тебя вышло с Матвеем Григорьевичем? — предложил Петя.
— Наябедничал? — обернулся Костя к Сереже Бойкову.
— Дурак, — ответил Сережа.
— Ничего такого особенного у меня не получилось, — быстро заговорил Костя. — Я запорол молоток. Делов палата, убытку на семь двадцать, могу хоть сейчас вернуть.
Он полез в карман, сгреб всё, что там лежало, и вывалил на стол деньги, гребенку, перочинный нож, серебряную конфетную бумажку.
— А почему семь двадцать? — полюбопытствовал Петя.
— Государственная цена одного молотка.
— Неточно считаешь, — сказал Сеня Ворончук.
— Как это неточно? Мастер говорил, — семь двадцать.
— Молоток обходится семь двадцать, а ты-то влетишь в копеечку.
— Кому это я влечу? — запальчиво спросил Костя. — Тебе, что ли?
— И мне. Всем.
— Меня мать кормит, отец по исполнительному листу присылает.
