Польсон кивнул.
— Тогда поедим. Я думаю, вы проголодались. Сандвичи, цыпленок, вареное яйцо. А если кто-то собирается спросить меня, целовал ли я Виллу на пикниках, я отвечу — нет.
Грейс смотрела в землю. Она и не знала, что он брал Виллу на пикники. Наверное, это было летом, когда жарко, и они купались.
— Мы брали с собой Магнуса, — сказал он, прочитав ее мысли.
— Магнуса?
— Моего сына. Мы учили его плавать. Вилла плавает как рыба, а я как кит. Но это было забавно. Это было ранним летом, когда она еще не уезжала па выходные.
— А она не говорила вам, куда она ездит?
— Говорила, что к Синклерам. У них есть домик в лесу.
Так поэтому дети говорят про каких-то лосей, про лес? Но в этот раз она, похоже, уехала куда-то в другое место.
— Еще есть какие-то Свен и Ульрика в Стриндберговском доме.
— Правильно. Мы должны узнать и про них. И много про что еще. А почему вы вздрогнули? Холодно?
Польсон снова притянул ее к себе.
— Сядьте ко мне ближе. Выпейте еще шампанского и расскажите, почему Вилла и вы такие разные.
— А почему мы не должны быть разными? Мы ведь двоюродные сестры, хотя наши матери — близнецы. Родители Виллы развелись, когда она была маленькая. И я думаю, что ее болтливость и веселость — игра, компенсация за ушедшего отца. Мои родители были счастливой парой. Но моя мать умерла вскоре после смерти своей сестры, матери Виллы, они обе скончались от сердечного приступа. Не странно ли? Будто у них было одно сердце. Но мой отец еще жив, и я очень его люблю.
— Он серьезно относится к вашей работе?
— О да, серьезно. Он ожидает от меня гораздо большего, чем я сделала.
— Так. Ясно. У вас у обеих с Виллой комплекс отца.
Грейс поморщилась.
— Да, видимо так. Мы с Виллой всегда знали, что наши матери больше пеклись друг о друге, чем о нас.
— И это помогает вам лучше понять Виллу?
— Это объясняет, почему она делает глупости, но не объясняет, где она сейчас.
Грейс тревожно посмотрела на Польсона.
— Польсон, я не думаю, что нам стоит сидеть здесь, тратить время на шампанское. — Она перехватила его взгляд и снова нахмурилась. — Мне кажется, что вы намерены заявить, что Вилла никогда бы так не сказала.
— Совершенно верно. Не говоря уж о том, что это оскорбительно для хорошего вина. Вилле стало бы жаль вина. Впрочем, может, именно ее жадность — причина случившегося.
Он не стал развивать свою мысль, а Грейс не настаивала. Она подумала, что, наверное, он имеет в виду персидские ковры и всю ту роскошь в квартире. Как-нибудь они выяснят, откуда у Виллы все это. Но не теперь. Сгущались сумерки, и озеро, и деревья, с редкими листьями на них, выглядели безрадостно. Грейс вдруг захотелось в тепло квартиры, даже несмотря на вещи Виллы в ней, которые ее так беспокоили.
