Почему он так беспокоится о положении дел в мире? В конце концов, он не в силах остановить ход истории.
Я испытывала к нему такую жалость, что позволяла себя целовать, а он все повторял: «Максина! Максина!» — и так сильно сжимал мои плечи, что я не выдержала:
— Пожалуйста, Айвор, не надо… Мне больно!
Он в тот же момент отпрянул, уронил голову на руки и на какое-то время замер в неподвижности. Я гадала, о чем он думает и что чувствует.
Наконец Айвор поднял голову, и я увидела его бледное лицо. Он отошел к окну и проговорил каким-то сдавленным голосом:
— Прости, Максина.
— Не извиняйся, Айвор, тебе не за что просить прощения, — заверила я.
Тут он издал смешок: «Какое ты еще дитя!» — вернулся, взял меня за подбородок и поцеловал очень нежно, совсем не так, как раньше.
— Забудь, — сказал он. — Забудь все, что я говорил.
— И то, что ты любишь меня? — уточнила я.
— Да! И не относись к моим словам слишком серьезно. — Айвор присел на кровать. — В этом мире все неоднозначно. Если хочешь, Максина, могу рассказать тебе кое-что.
— Пожалуйста, расскажи, — оживилась я.
— Это тайна, которую я никогда никому не рассказывал. Даже Поппи не знает.
— Ну так мне расскажи!
— Дело в том, что я женат, — объявил он.
Вот так сюрприз! Я полюбопытствовала, на ком же?
И он ответил:
— Когда я сбежал из дому, я поселился сначала в северной части Лондона и жил там, как отшельник, — никого не видел, ни с кем не разговаривал. Я усердно работал над своей первой книгой. И тут появилась Морин.
Эта женщина, чилийка, была красива какой-то мрачной, загадочной красотой. Мы часто встречались и подолгу разговаривали о самых разных вещах, и в конце концов я попросил ее выйти за меня замуж. Она согласилась.
Я в то время был очень молод и самоуверен, весь мир лежал у моих ног. В одно прекрасное весеннее утро мы сочетались браком в бюро регистрации и уехали на медовый месяц длиной в одну ночь.
Первое время мы были счастливы, а потом я обнаружил, что прошлое моей жены имеет над нею гораздо большую власть, чем я представлял.
У нее оказались друзья, о существовании которых раньше, во время наших кратких свиданий, я и не догадывался.
Это были художники, а также люди, не имеющие определенных занятий в жизни. Большей частью иностранцы. И весьма скоро я начал догадываться, что моя жена в то или иное время почти с каждым из них состояла в близких отношениях.
Меня это не слишком беспокоило, если не считать тех случаев, когда она открыто позволяла себе крайнюю фамильярность в отношениях с ними.
