нет молитвы "Шма Исраэль",
символа святости и очищения.
Где тот, чей плач не забыт,
чей плач — это скорбь, гнев и потребность отмщенья?
И нет беспокойства в сердцах,
далеки от них трепет и страх,
и как будто смеется над нами солнце,
как позавчера, как всегда.
А Германия вновь сосцы обнажает,
созывая народы креста.
Перевод И. Винярской
«Не поднять вам в Эйлате свой флаг…»
/Перевод И. Винярской/
* * *
Не поднять вам в Эйлате свой флаг:
там, в Красном море, —
флагшток тростниковый.
Вы предали величайшую в мире гору,
святейшую в мире гору.
А без этой горы, без опоры ее —
не сидеть вам в собрании наций.
Там воссядет другой,
кому опорой ваша гора.
Тайной окутана эта гора,
Тайной величья и мощи —
Тайну эту хранили вы на чужбине.
Знали ваши враги,
что вы дети великой горы,
и гимны ваших царей
поют они
в день памяти мертвых
или в день коронации их царя.
Без величия этой горы —
что стоите вы
во всем мирозданьи?
Уберите из мира север —
и останется треугольник.
Уберите из мира восток —
и не останется мира.
Израиль без этой горы —
не Израиль.
Перевод И. Винярской
ПЕСНЬ О СУДЬБЕ ПЕВЦА
/Перевод Р. Торпусман/
Хотели ли предки мои, чтобы стал их потомок певцом
В чертоге Господнем, в далеком и жарком краю земного шара?
В кровь мою накрепко впета старинная песня
О золотом козленке; о том, что Тора дороже любого товара;
И о Том, кто однажды придет к нам с радостной вестью...
Я не пошел за чужими лирами и чарами чуждых племен.
Товарищи мои пошли — и сгинули там. А я был пленен
Другой музыкой — той, что звучала когда-то в Храме! Разве я мог
Задушить в себе песнь, которую и факел врага не сжег,
Музыку, в огненных нотах которой звучит сам Бог
И дух упованья Его народа, что неколебимо берег
Печать Его с горы Синай, пока не был в бою разбит и истреблен!
Родители убиты... И сын их, как памятник, в землю врыт;
Сумерки вокруг – и только музыка все звучит;
И открыт его взору чертог Господень, попранный, втоптанный в землю, —
И только простой человеческий дом перед ним навсегда закрыт.
Перевод Р. Торпусман
СТИХ О СУДЬБЕ ПЕВЦА
/Перевод И. Винярской/
Хотелось ли предкам моим, чтоб стал я поэтом
в Господних чертогах, в дальних и жарких краях,
на шаре, что вокруг солнца вращается?
Кровь моя твердо помнит ту песню,
что пелась глубокой ночью, как бы вчера —
о золотистом козленке, об изучении Торы,
бесценной для нас.
О вестнике, мчащемся к нам через горы,
и на устах его важная весть.
И не шел я за чуждою музыкой,
за ладаном и волшебством чуждых краев,
как шли друзья мои — вплоть до гибели...
