— Ты ничего не понимаешь, Стэнли, — сказал мистер Элингтон.
— Точно, — резко ответил художник. — И ты тоже, Джон. Одно я знаю наверняка: чем больше злить народ, чем больше давать им читать глупые газетенки и играть большими пушками, тем сильнее громыхнет.
— Очень уж ты плохо думаешь о людях.
— О тех, с кем меня свела жизнь, я думаю очень даже хорошо. Но сейчас все так смешалось, что добром это не кончится. А ты как полагаешь, Джок?
Джок вынул изо рта трубку — хоть мы и сидели за столом, все уже доели, — и строго посмотрел на мундштук, словно с ним было что-то неладно.
— Война сегодня — это безумие, конечно…
— Вот именно! — воскликнул мистер Элингтон.
— Но толпа всегда безумна. Безумие дается толпе гораздо проще, чем здравомыслие, и приносит больше облегчения.
— Глупости какие, — промолвила миссис Элингтон.
— А вот и нет! — резко возразила Джоан. — Продолжай, Джок.
— Да я закончил, — с некоторым удивлением проговорил он. — Мы все закончили. Незачем тратить на глупые споры такой прекрасный день. Как насчет прогулки по пустоши?
— Сперва крикет, — вставил юный Дэвид. Пусть он был странным, немного отрешенным мальчиком и усердно учился, все же кое-какие увлечения роднили его с обычными сорванцами Уэст-Райдинга. — Мы с папой разобьем всех на команды. Чур, я с Грегори!
— Чур, ты помогаешь убирать со стола, — сказала его мать поднимаясь.
Мы все взялись за уборку, а тем временем мистер Элингтон и Дэвид разбили присутствующих на команды. Пока остальные раскладывали чистую посуду по шкафам, Дэвид, Джок и я отправились на зеленое поле и подготовили линию подачи. Играли мы довольно тяжелым красным резиновым мячом. В моей команде были Дэвид, Бриджит (шумная, но умелая), миссис Элингтон и миссис Мервин. В команде соперников собрались мистер Элингтон — искусный и неторопливый боулер, Мервин — могучий и слишком стремительный, оттого неточный боулер, Джоан и Джок — активные, однако не вполне ловкие игроки, а также Ева — изящная, мечтательная и совершенно бесполезная. В зрителях были три маленьких мальчика и два дородных господина в тесных воскресных костюмах, которые наблюдали за нами с таким серьезным выражением лиц, словно на поле играли Хирст и Родс. Моя команда обошла соперников на двадцать семь очков — несмотря на то что миссис Мервин и миссис Элингтон быстро потеряли всякий интерес к игре, а Бриджит покинула нас, чтобы «серьезно побеседовать» с подругой-виолончелисткой — той самой румяной и пухлой Дороти Соули, приехавшей посреди игры. Я был звездой матча, но Бриджит велела мне «не задаваться» на этот счет, а Дороти Соули без конца хихикала, подтверждая свою репутацию гогочущей и неприлично глазеющей селянки. Один из дородных джентльменов с торжественным и загадочным видом отвел меня в сторонку, сказал, что имеет «связи» в крикетном клубе Балсдена и, если я захочу, устроит мне пробную игру, по результатам которой меня могут взять во вторую команду.
