Он поражает, и Его же рука врачует
(Иов, 5-18)
Разила в упор, врачевать - забывала,
сметая меня в колесо, в колею...
Но что же? - Я это сама выбирала:
и боль, и печали, и участь свою.
Я боли хотела - чистейшей, упругой,
рождающей песни, стихи и холсты,
пластающей душу, как лезвие плуга,
меняющей слезы на влагу пустынь.
В полях этой боли желтеет пшеница,
амбары стоят, принимая зерно...
И если, изранив, не лечит десница,
то я не в обиде за то, что дано...
5 Адара, 5690
В моем сердце-саду расцвел ты, -
нет растения там пышней;
в мои жилы и вены вплел ты
вязь своих ветвей и корней.
И теперь с восхода до ночи
тихий сад мой гудит, как горн...
это ты, это ты грохочешь
миллионом своих валторн.
12 Нисана, 5690
Ветер ночи холодный коснулся лица...
Ветер ночи холодный коснулся лица,
Ветер ночи шепнул мне: "Готовься, сестра..."
Что ж, прости мне упреки и тяжесть конца,
И отчаянье взгляда, и горечь пера.
Будь, как прежде, опорой и берегом будь,
Будь лучом, обещающим свет и покой,
В той ночи недалекой, где кончится путь,
Где возьмет меня ветер холодной рукой.
Адар, 5691
"Лишь мертвые не умрут"
Я.Ш.К.
Лишь они остались у моей межи...
Не грозят им смерти острые ножи.
На чужой дороге, на излете дня
Тихие, родные, окружат меня.
Сладки их объятья, вечно их житьё -
Что навек утратил - то навек твоё.
Пятая Звезда
(израильская поэтесса Рахель)
Наливаются кровью аорты,
И звучит по рядам шепотком:
– Я рождён в девяносто четвертом,
Я рождён в девяносто втором...
И, в кулак зажимая истёртый
Год рожденья с гурьбой и гуртом,
Я шепчу обескровленным ртом:
– Я рождён в ночь с второго на третье
Января в девяносто одном
Ненадёжном году, и столетья
Окружают меня огнём.
О. Мандельштам, “Стихи о неизвестном солдате”
Почему столетья окружают... огнем человека, рожденного в 1891 году и сформировавшегося как личность в тысяча девятьсот десятые годы? Разве не было бы логичнее совместить грань столетий с официальной временной отметкой? Нет, Мандельштам знал, о чем говорил: эпохи цивилизаций следуют своему собственному календарю. Девятнадцатый век завершился отнюдь не с боем курантов, отметивших полночь 31 декабря 1899 года. Всей сутью своей, полной надежд на светлую, чистую, справедливую жизнь, на обновление – обновление всех сортов: индивидуальное, народное, технологическое, духовное, общественное, научное, – всей этой своей сутью девятнадцатый век продолжался еще почти полтора десятилетия. Не зря многие датируют его окончание августом 1914 года (а начало – падением Бастилии в июле 1789-го).
