– Ну ладно, если так, – задумчиво покивал я и поднялся с валуна. – Что ж, Дэннис, прощай тогда.
– Эй, ты же обещал меня не убивать! – воскликнул он в страхе, видя, что я направляюсь к нему.
– Я и не собирался, – хмыкнул я, наступая на край лука, лежащего меж двух камней. – Твои сородичи, волки, сами это сделают… Слышишь, как воют?
Древесина под моим весом хрустнула, и Дэннис остался с одним ножом против всего жестокого мира. Который так безжалостен к беззащитным, окутанным манящим запахом страха и крови людишкам…
* * *
В ту ночь я не делал большого привала. Отошел немного от стоянки Ленно, подкрепился его припасами и потопал дальше. Да так и шел до самого следующего вечера, делая лишь краткие остановки, чтобы перекусить и чуточку стихиальной энергии потребить.
Не знаю, что меня гнало вперед, не давая покоя: то ли горечь от осознания неистребимой подлости отдельно взятых личностей, готовых предать за жалкий медяк, то ли желание поскорей добраться до заводил, устроивших эту подставу, дабы поквитаться с ними. Факт в том, что за эти полтора дня я, считай, три дневных перехода сделал… И оставалось мне до Римхола всего ничего.
Если бы еще на следующий день не повалил снег и я не заплутал… Точно через двое суток был бы в городе. А так пришлось идти наобум, придерживаясь лишь полагаемого верным направления.
Увы, это оказалось лишь началом моих бед. По мере приближения к равнине становилось все теплее. Я наконец перестал походить на снеговика, в коего почти превратился за время непрекращающейся метели… вместо этого став гротескной ледяной скульптурой. А когда пронзительный ветер с мокрым снегом сменился настоящим ледяным дождем, я уж не знаю, на кого стал похож…
В своем превосходном теплом плаще я к тому времени полностью разочаровался. Нельзя его таскать в такое ненастье. Ибо становится он совершенно неподъемным – тяжелее полного латного доспеха. Я бы, наверное, в конце концов не выдержал и бросил его, если бы не четкое осознание того, что без плаща будет еще хуже. Моя пластинчато-сегментная броня превосходно защищает от когтей и клыков разной нежити, но не от дождя.
Последние мили перед закатом я проделал, кляня всех на свете. Угрюмого и его шайку, братьев Хайнс, Дэнниса Ленно, всех сумеречных драконов скопом, ну и, конечно, беса. Измаялся – страсть. Даже поглощения стихиальной энергии не особо помогали.
Хорошо еще ума хватило перейти в сумерках на обычное зрение, благодаря чему удалось приметить отблески света чуть впереди и много левее направления моего движения.
