О гальванизации умершего ЕГЭ Александр Привалов
section class="box-today"
Сюжеты
Страсти по ЕГЭ:
О неуместной креативности
ЕГЭ по доброй воле
/section
section class="tags"
Теги
ЕГЭ
Страсти по ЕГЭ
Реформа образования
Образование
/section
Если когда-нибудь Минобр сделает вдруг что-нибудь по-человечески, публика разом смекнёт, что там уволено и набрано по иным принципам всё руководство. Но пока всё и вся остаётся на своих местах. Решение о радикальном переформатировании ЕГЭ уже в будущем году — радикальном настолько, что сама суть ЕГЭ будет уничтожена, — помечено личным чеканом вождей нашего образования: решение подготовлено в тайне, без учёта мнения педагогического сообщества, и содержит очевидные грубые ошибки.
figure class="banner-right"
figcaption class="cutline"
Реклама
/figcaption
/figure
Сначала факты. Министр Ливанов сообщил «Известиям», что уже с 2015 года из экзаменационных заданий по всем предметам изымут блок А (где нужно выбирать ответ из предложенных вариантов), а в экзаменах по всем гуманитарным предметам появится устная часть. Это новости весьма разного качества. Блок А был не так уж и плох: для оценки знания фактического материала такие тесты весьма удобны. Да, именно на них чаще кивали, говоря, что образование в школах сменилось натаскиванием. Но право же, сетуя на убийственную егэизацию школы, педагоги имели в виду гораздо более широкий круг явлений, чем конкретный вид заданий. А вот возвращение устного экзамена — бесспорно разумный шаг, которого сообщество добивалось пятнадцать лет, с самого начала экспериментов с ЕГЭ. Почему же этого разумного шага так долго не делали? Да потому, что он несовместим с
основным смыслом
ЕГЭ как испытания всех выпускников огромной страны по единому критерию. Устный экзамен в школе X никак не равен экзамену в школе Y, особенно если школа X работает в мегаполисе, а школа Y — в деревне. В священном минобровском троебуквии утрачивается начальное Е.
Теперь об ошибках. Главная из них, собственно, уже названа — и из неё прямо следуют остальные. По сути ЕГЭ
отменяя
, Минобр в этом не признаётся. Вместо того чтобы честно сказать: «Граждане, мы пятнадцать лет обещали вам честный и объективный ЕГЭ, но у нас так ничего и не вышло — простите нас, если можете!» — Ливанов продолжает говорить о повышении прозрачности ЕГЭ, об улучшении процедур приёма экзамена — словом, предлагает по-прежнему видеть в нём главный центр приложения всех усилий. Это ведь у них традиция: ещё прежний министр, Фурсенко, подводя итоги восьмилетней работы, назвал своим главным достижением то, что «общество приняло ЕГЭ» (что и тогда было, вежливо говоря, не совсем правдой). Все привыкли слушать подобные речи — и зря привыкли. Организация экзаменов, будь то выпускных или приёмных, есть не более чем деталь национальной системы образования — никак не её основа. Качество получаемых знаний надо проверять так, как удобнее, — только и всего. Человек, вправду хорошо учившийся в школе, с примерно одинаковой лёгкостью сдаст что тест, где ставят галочки, что устный экзамен, что письменный; человек, учившийся плохо, равновероятно завязнет и там, и там, и там. Но деятели бесконечной реформы нашего образования ухитрились сделать второстепенную деталь средоточием всей системы, совершенно затмившим её действительную суть и назначение.
