— Стой! Едят тя мухи с комарами! — соскакивая, закричал Мишка, ловко схватив быка за рога.
Животные шумно вздохнули. Мишка засмеялся:
— Ну, раз свернули, отдыхайте, рогатые. — Он снял ярма и отогнал быков в траву.
Ганка, опершись спиной на дробину, ела, задумчиво оглядывая степь. Сюда она приехала впервые. До того сенокосы Рябцевы получали в другой стороне от станицы.
— Погляди, Мишка, море впереди качается!
— То не море! То Птичье озеро от жары играет. Вон гляди, гляди! Белые курганчики поплыли, а вот вытянулись, опять растаяли. Это соль собирают на озере, а в воздухе как в зеркале все отражается. Одним словом, мираж.
— А воды много в озере? Купаться будем?
— Воды много, да для купания непригодная: как искупаешься — в солёную воблу превратишься. Говорят же тебе — соль там сгребают. За лето вода выпарилась, и соль оседает.
— Ну, поехали, а то не успеем к вечеру домой вернуться.
Мишка торопливо приподнял ярмо, сестра подогнала быков поближе, умные животные привычно вытянули шеи. И снова заскрипели мажары по степи, слегка подпрыгивая на кучах свежих кротовин.
— Ну, вот и наши стожки! Видишь какие! Маленькие, лёгкие. На этой делянке немного сена накосишь, одни солонцы.
Сестра встала на мажаре и, держась за дробину^ козырьком прикрыла глаза от слепящего солнца.
— А вот там, подальше, гляди, Мишка, какие‑то стога. Чьи же это?
— Это Ковалевых. Им завсегда лучшие сенокосы достаются. Небось землемер не одну четвертуху водки за то выпивает. Костюха хоть кого обработает.
Девушку мало трогали хозяйские сетования брата. Увидев яркие маки, она бросилась их собирать, лакомилась стебельками баранчиков и сочным горьковатым молочаем, пока брат не подозвал её.
Неторопливо навили возы пахнущим шалфеем и полынью сеном, крепко затянули верёвками, придавив посредине длинными рубелями[8]. Девушка села на передний воз. «Цоб!» — звучно вскрикнула она. Быки выгнули хребты, и воз, скрипя и колыхаясь, въехал на дорогу. Следом, ведя быков за налыгачи, пошёл Мишка.
Ганка, думая о чём‑то своём, девчачьем, голосисто выводила:
Милашка пришла, цветы принесла,
Цветы алые, в саду рванные…
Быки медленно переставляли ноги, время от времени вздрагивая кожей и отмахиваясь хвостами от надоедавших мух. Почуяв, что за ними никто не следует, быки круто свернули в сторону, к траве.
— Цобе! Цобе! — пронзительно вскрикнула Ганка, оборвав песню.
Но старый, своенравный однорогий бык рванул ярмо и почти бегом потащил за собой напарника. Подвернулась люшня, воз заскрипел, пошатнулся и стал медленно валиться на бок.
