— Э–г-гей! Пахари, черт вас побери! Что вы портите степь? Аль другую землю не нашли?
— А нам тут дюже понравилось. Распрекрасная землица под баштан! — отозвался Архип.
— Тю! Сдурели! — кричал Митька. — Да тут все кавуны ваши чабаны и овцы поедят!
— А мы сторожа поставим! — вмешался Сережка.
Сдвинув шапку, Митька поскрёб затылок и подумал, что овец придётся отгонять теперь подальше.
— Гей, пахарь! Участок‑то чей?
— Воробьевых, што тебе повылазило, что ли? — неласково ответил Архип.
Только теперь Митька понял, с кем он разговаривает, и кровь бросилась ему в голову. Дрожащей рукой рванул из‑за пояса хлыст, больно ударил коня и, повернув, поскакал к себе на кошары.
Сережка крикнул ему вдогонку:
— Митро, баранины нажарь, вечером придём есть! А летом кавунами будем угощать. Чего рассерчал?
Митька не оглядывался. У него родилась невесёлая Думка. Скоро ему на действительную службу. Нюра останется «в казачках». Что, если станет встречаться с Архипом?
На кошарах стригли овец. Нюра следила за упаковкой шерсти, отпускала продукты кухарке. Митька решил отправить её домой с подводами шерсти, но потом раздумал. «Проверю», — решил он. Ловко соскочив с коня, он с напускным равнодушием сообщил:
— Слышь, Нюр! А ведь это Архип с Сережкой пашут целину. Вот ловкач Воробей, заарендовал какой кусок под бахчу!
А сам зорко наблюдал за лицом жены. Но ни одной чёрточкой не дрогнуло прекрасное лицо молодой женщины. Нюра равнодушно пожала плечами и отошла к кухарке. Митька торжествовал.
Слова мужа Нюра приняла так спокойно, потому что ещё утром опознала воробьевских круторогих быков и далеко маячившего на борозде высокого Архипа. Она уже успела потихоньку всплакнуть, спрятавшись за скирдами.
Когда заполыхал закат и синим паром подёрнулась остывающая пахота, Архип и Серега распрягли быков, сняли с них налыгачи и пустили пастись. Горкой сложили кизяки под таганом, подожгли их лучинками и стали варить кулеш.
— Слышь, Архип, пошли к Заводновым на кошары, там девки ночуют. Слышь, уже песню заводят. Весело будет.
— Нет, я не пойду, дюже утомился. Иди один. А вообще‑то тебе рано на девчат глядеть, глаза полиняют, — пошутил Архип, наливая в деревянную миску кипящий кулеш.
Обжигаясь, Сережка торопливо повечерял и бегом помчался к кошарам.
Увидев Сережку, Нюра прикусила губу, пошла к половню, Митька, обрадованный тем, что Архип не пришёл, догнал её, крепко обнял за плечи.
— У меня голова чего‑то разболелась, — отстранила его Нюра. — Я пойду полежу, а ты погуляй и посторожи, чтобы сарай не спалили. Может, потом и я ш иду.
