Летят утки, летят утки,
Лели–ладо!
Летят утки, сторожа нет,
Душа ль моя!
Сторожа нету и не будет,
Лели–ладо!
Выл наш сторож, ой, Митрошка,
Душа ль моя!
Ушел сторож, ушёл сторож,
Лели–ладо!
Ушел сторож, ой, к Аннушке,
Душа ль моя!
Рубаху и свежий каравай передали свахе, по этому случаю приехавшей в дом Заводновых.
К девичнику с дальних хуторов съехалась невестина родня. Подруги Нюры пришли в последний раз заплести косу невесте.
Плели косу медленно, по очереди, тихо напевая. А невеста негромко плакала, прощаясь с подружками, с волею девической. Подруги украсили длинную косу Нюры пучком разноцветных лент. Одарив каждую подругу лентой, Нюра вместе с ними вышла на крыльцо приглашать на девичник родню, толпившуюся во дворе. Самая голосистая девка громко завела пригласительную:
Ты, заря, моя зоренька,
Ты, заря вечерняя, солнышко
захожее.
Да ты, красная наша Аннушка,
Да ты глянь по народу,
Все ли твои роденушки
Посошлись, посъехалнсь?
Подружки подхватили песню. Утирая слезы, невеста кланялась во все стороны. Бабы плакали, вспоминая свои девичники.
После приглашения гости степенно поднялись на крыльцо, трижды поцеловались с невестой, зашли в дом. В руках у них узлы с калачами и пирогами, бочонки и четверти с вином и водкой.
К обеду следующего дня женихова родня, разряженная в цветы и ленты, на двадцати тачанках промчалась по станице к невестиному подворью. Для большей прыти лошадей перед выездом напоили водкой. Звенели колокольцы и звонки на сбруях, пели и свистали, кричали и притопывали поезжане. У Митьки сердце захолонуло от страха, когда он мчался на передней тачанке между свашкой и крестным отцом. С утра он ничего не ел — перед венцом не полагалось. И то ли от волнения, то ли от голода всё закружилось перед его глазами, заплыло туманом. Сваха, заметив, что он побледнел, охнула, быстро набрала из пузырька в рот «святой воды» и брызнула Митьке в лицо.
— Свят, свят, господь с тобой, Митечка! Да што же это с тобой?
Митька глотнул холодный воздух и перекрестился.
— Что‑то боязно мне, тётушка!
— Дык это все боятся, когда по–молодому женятся.
Крестный обнял Митьку и встряхнул:
— А ну, не вешай носа, парень! Печаль казаку не к лицу!
Митька подставил встречному ветру лицо и стал глядеть в небо, затянутое сизыми тучами. Опомнился у ворот дома невесты, где тачанку ловко осадили сильные руки ковалевской родни.
— Выкуп! Выкуп! — кричали горластые невестины родичи.
Начался торг. Невестина родня требовала поднести вина и водки. За девушку особо — денег. И, только получив выкуп, раскрыла ворота. За поезжанами на обширный двор Ковалевых хлынула толпа. Любопытные забили крыльцо и веранду, облепили окна. За столом родич–подросток, сидя рядом с тёткой невесты, размахивал каталкой — он продавал косу. Получив от женихова дружки золотую пятёрку, довольный парнишка удалился. Лица невесты за белым плотным покрывалом нельзя было разглядеть. Она сняла покрывало только перед благословением и прощанием с родителями.
