— Значит, догадался? А почему не сообщил в ревком? — строго спросил присутствующий при допросе Петро Шелухин.
Илюха развёл руками.
— Дык это как сказать! Донесешь, а оно может и совсем не состояться, восстание. Иль, может, зовут меня и вовсе по другому делу. Ну, на день ангела, скажем.
Архип покачал головой. Он не верил Илье.
— Ну, продолжай, продолжай!
— Да што продолжать‑то, дело простое. Решил я лучше пооласаться. Забрал лошадей вчера вечером, значит, и махнул на вьгпас. На рассвете слышу, в станице стреляют. Ну, думаю, заварилась каша! Бросил я лошадей — да в Солохин яр. Забрался в глинище и притаился там. Слышу, топот невероятный, а над головой: и–и-гух! — снаряд промчался. Я в теснину, а там люди барахтаются. Пригляделся — Витька Бакшеев Якова кинжалом вот–вот пырнёт. Не мог я допустить, чтобы его какой‑то вшивый бандит жизни лишил. Схватил я каменюку и кончил бандита.
— Так–так! — задумчиво произнёс Архип, поглядев куда‑то мимо Илюхи.
— А какой он мне родня, штобы. мне с ним якшаться.
В комнату быстрым шагом вошёл комиссар Кутасов.
Он прошёл прямо к Бочарникову и крепко сжал ему руку:
— Спасибо, товарищ Бочарников! — поблагодарил он. И повернувшись к Архипу и Петру, пояснил: — Яков очнулся. Рассказал, что спас его и убил бандита Бакшеева товарищ Бочарников.
— Ну, а я што говорил! — приосанился Илюха. — Я за Советскую власть очень даже отчаянный…
Илюху отпустили с почётом.
На следующее утро он отправился в церковь. Пудовой свечи он не поставил, но благодарственный молебен отслужил. Так и потребовал:
— За спасение раба божьего Ильи, с паникадилом и акафистами!
Перед закатом солнца Июра Заводнова собралась за водой к копанке. Напевая, улыбаясь чему‑то своему, заветному, грохотала она вёдрами в сарае.
За последнее время ярким маковым цветом расцвела Нюра. Пополнела, округлилось её смуглое лицо, и на губах почти всегда играла затаённая счастливая улыбка.
«Пришел уже аль нет?» — подумала Нюра об Архипе, с которым должна была встретиться в коноплях, возле копанкн.
Она бросила взгляд на [заходящее солнце. И вдруг словно ударило её в самое сердце: в калитку вошёл военный о мешком за плечами!
— Митрий! — прошептали помертвевшие губы.
Она сразу узнала мужи, хотя Митрий раздался в плечах, налился силой и ; в походке его появилась твёрдость и уверенность.
Нюра припала к дверному косяку, вцепилась в него пальцами.
— Здравствуй, Нюра! — тихо улыбаясь, проговорил Митрий. И протянул к вей руки.
