Зеленые ставни одного из окон, поповского дома с шумом распахнулись от толчка изнутри. Железный болт со звоном, бился о кирпичную стену. В светлом прямоугольнике освещённого окна была видна статная фигура поручика Аркадия — сына священника. Сегодня в доме праздновали его день рождения.
— Полюбуйтесь, ночь‑то какая! Какая чудная ночь! — патетически воскликнул именинник, выставив кудрявую голову из окна.
— Аркаша, закрой, пожалуйста, окно, простудишься! — тревожилась за сына толстая попадья.
К Аркадию подбежала сестра — молоденькая Тоня. Она прижалась хорошенькой головкой к плечу брата и продекламировала:
— Дышала ночь восторгом сладострастья…
Аркадий подошёл к роялю и, взяв несколько аккордов, запел:
Ты сидишь у камина и смотришь с тоской,
Как печально камин догорает
И как яркое пламя то вспыхнет порой,
То бессильно опять угасает…
Подожди ещё миг — и не станет мужчин,
Что тебя так ласкали и грели.
И останется лишь на сто женщин один,
Тот, кого там добить не успели.
— Ах, боже мой! — жеманно воскликнула Тоня. — Аркадий, замолчи!
— Истинно так и может случиться при той обстановке, которая создалась нынче. Кого из молодых людей не добили немцы, большевики добьют, — со вздохом проговорил поп.
Участковый начальник поднял бокал и сердитым голосом возразил:
—Ах, что вы, батюшка, так некстати похоронную запели! Господа, чокнемся! За победу над большевиками! Ура!
Зазвенели бокалы. Гости задвигали стульями…
Яшка–гармонист, работавший теперь у попа, спрятавшись за окном, разглядывал гостей. Потом, сердито сдвинув брови, ушёл в поповскую кухню. Там его поджидала стряпуха Катерина. Муж её погиб на фронте ещё в первый год войны. Вся станица знала, что Катерина «крутит любовь» с гармонистом Яшкой. Что спрашивать с вдовой солдатки, когда девчата сохнут без парней?
Стряпуха стрельнула на Якова чёрными, горячими глазами.
— Чегой‑то грозен больно, Яша?! —удивилась она. — Брови сдвинуты, глаза углями сверкают — прямо как есть енерал Скобелев, только что без бороды. Чего Зто с тобой?
Яков хмуро ковырял ножом пирог с капустой.
— Понимаешь, Катерина, чуть сейчас кирпичиной в хозяйское окно не запустил. По станице сироты плачут, людей порют да вешают, а они именины справляют…
— Ну и что бы ты тем кирпичом исделал, Аника-воин? — усмехнулась Катерина.
Яков только вздохнул. Но потом вдруг ухватил стряпуху за полные оголённые руки.
— Катька, ты кто, кадетка аль большевичка?
