На подъеме лошади замедлили шаг. Барбара удивленно заметила нищенские лачуги, притулившиеся под боком особняков. Маленькие оборванцы прекратили свои незатейливые игры в пыли переулка и оценивающе разглядывали девушку. Она улыбнулась про себя. Скоро настанет день, и она появится в атласе и кружевах, вот тогда им будет на что поглазеть.
Дорога уже изрядно утомила Барбару, и, когда они наконец подъехали к своему лондонскому дому, она с заметным облегчением соскользнула с жесткого седла на руки молодого грума. Невольно отметив силу подхватившего ее юноши и взгляд, полный восхищения, она улыбнулась ему одной из своих самых пленительных улыбок, от которой — знала она — на ее левой щеке появляется ямочка. Затем оправила платье и побежала в дом, зовя мать, которая уехала неделей раньше, чтобы привести дом в порядок.
Мэри тихо вплыла в гостиную, выговорила дочери за то, что та кричит, как сорванец, и подставила мужу щеку для целомудренного поцелуя. Барбара внимательно смотрела на мать, но ей не удалось заметить даже намека на радость по поводу их приезда. Вздохнув, она позволила служанке показать ей ее спальню. Вдруг Барбара задумалась. Любила ли мать ее погибшего отца? Возможно, он день за днем пытался преодолеть равнодушие супруги и в конце концов уехал воевать за короля. Может быть, не столько от любви к славному Карлу I, сколько от отчаяния, от холодности жены. Барбара устыдилась своих мыслей. Конечно, отец воевал за короля, потому что был убежденным роялистом. С детства она с благоговением думала о своем бесстрашном отце и сама была роялисткой до кончиков ногтей. И вот она в Лондоне Кромвеля. Отец и король Карл мертвы, а законный наследник престола вынужден прозябать за морем, в изгнании.
Как ужасно покинуть Лондон, думала Барбара, знать, что тебе по праву принадлежит самый замечательный город мира и жить где-то на чужбине. Она была даже рада, что старинный дворянский род Вилльерсов все же не настолько близок к королевской фамилии, чтобы отправиться вслед за ним в изгнание. Ничто сейчас не могло испортить ей настроение, и, войдя за служанкой в спальню, она спокойно отметила привычную атмосферу бедности. Бросив мимолетный взгляд на старые покрывала и проплешины на ковре, она устремилась к окну.
Как шумно в Лондоне! В их поместье окна ее комнаты выходили в сад. Там тишину нарушало только гудение пчел, здесь же царили постоянный шум и суматоха. Она прижалась лицом к стеклу, взглянула горящими глазами на крыши домов. Барбара ощущала почти физическую жажду, точно Лондон был большим сочным апельсином. Ей хотелось завладеть им, взять в руки и высосать до капли всю его освежающую сладость.
