— Что потерял, господин поручик? — подлетел, еще возбужденный схваткой, Буслаев. — Что с пленными делать станем? Там офицеров много.
Алексей поднял голову и хотел сказать: «Отдать их Фигнеру, под расстрел». Но сказал другое:
— Сдайте Давыдову. Он распорядится.
— Александров! Возглавьте конвой. В пути не оскорблять и не допускать побоев. Ясно?
— Точно так. А по прибытии накормить, раненых перевязать, устроить ночлег?
Буслаев покачал головой: нужна нам эта морока…
Парашу взял к себе в палатку старый князь — он умел утешить обиженного. Туда же, по команде Александрова, внесли туго набитую сакву, распустили ремни. Волох разложил на койке полковника гостинцы. Подвел Парашу, стал нахваливать самовар:
— Его утром вздуешь, он до вечера жар держит. И вместо зеркала годится.
Параша долго молчала, наклонив в раздумье голову. Лицо ее, даже в синяках и в ссадинах, было красиво. Но уже не так свежо и молодо. От губ залегли морщинки.
Наконец промолвила:
— Чисто ярманка. Да товар-то все лежалый. Не к лицу мне теперь.
Волох взглянул на старого князя с вопросом в глазах. Тот его понял и молча кивнул. Волох выскользнул из палатки и вскоре вернулся, положив рядом с гостинцами легкую саблю и два небольших пистолета.
Параша оживилась, глаза ее блеснули.
— Мне бы портки еще…
— Будут и портки, — пообещал старый князь. — Александров! Обучить Парашку сабле, стрельбе и верховой езде. И портки справить. В обтяжку чтоб!
Петр Алексеевич Щербатов незаметно для себя, но явно для других стал в партии значительным лицом. Много командовал, во все вмешивался, всем давал советы. И надо сказать, все бывало в пору. И команды были правильны, и вмешательства своевременны, и советы разумны.
Взял за правило, после сшибок с неприятелем, после сдачи пленных и трофеев отводить партию на отдых и тренировки.
— На войне, — говаривал он, — солдат и конь должны биться в меру, а отдыхать вволю. Иначе быстро износятся как худо плетенный лапоть.
Выдался тому удобный случай: Давыд со взводом егерей отправился на главную квартиру, к фельдмаршалу. Похвалиться победами — этого Давыд никогда не упускал, чтобы выхлопотать либо награду, либо новый чин, — согласоваться планами. Фельдмаршал его любил и называл курносым.
Алексей отвел эскадрон на печальное поле возле сгоревшей деревушки Горюново. Жито с поля не убрано — потравлено на корню неприятельской конницей, скошено на фураж. Голое, одинокое, неряшливое, готовое покорно уйти под зиму, — оно будто оживилось под веселыми голосами гусар, отогрелось дымками походных костров.
