Снаружи доносился легкий говор, тренькала балалайка: гусары пекли в кострах картошку, варили кашу. Через откинутый полог в палатку потягивало бивачным дымком.
Алексей прислушался.
— Сказывали, дядька Онисим, что энтот Наполевон шибко малóй ростом. Так ли?
— Малой… — густо басил старый гусар. — И птичка мала, да коготок у ей востер. Однако, парень, сорока коготком воруить, а сокол клювом бьеть. Да без промаху.
— А наш государь куда виднее будет, — встрял в разговор третий.
— Да ты видал ли его?
— А вот как тебя — рукой подать. На смотру. Такой ладной, из себя красивый. И глаз у него добрый да ласковый. Так и сказать — всей России батюшка, всему народу отец родный.
Полковник наклонил голову к сыну, сказал тихонько:
— Тебе только, Алексей, признаюсь… Не люб мне наш государь.
— Что так? — удивился Алексей.
— Как мог допустить убийство собственного отца? Как мог не отомстить за него?
Алексей пожал плечами.
— Но он же главных заговорщиков — Палена и Зубова — отстранил…
Старый князь грохнул кулаком в стол — подпрыгнули стаканы, Алексей едва успел подхватить бутылку.
— Ты что, Алеша? Если бы, не дай бог, Волох твой меня сгубил бы, так ты его всего-навсего отстранил от себя, так?
— Батюшка, это их дело, семейственное.
— Это у нас с тобой семейственное. А у государей оно государево. Судьба России от таких-то дел вершится. При Павле-то, думаю, мы бы к этой войне подготовнее были бы. Не так?
Алексей не успел ответить. Снаружи сыграли тревогу. Он выскочил из палатки. Возле нее яростно вертелся на разгоряченном коне корнет Александров с бледным безусым лицом. От костра бежал Волох с саблей и пистолетами Алексея.
— Угнали! — кричал Александров. — Дом зажгли!
— По коням! — вскричал Алексей.
Все взволновалось. Гусары выводят лошадей седлают их как попало; уже в седлах поправляют на себе амуницию.
Алексей скакал рядом с корнетом. Справа — старый князь и Волох. Александров вырвался вперед.
— Куда? — закричал Волох. — Сворачивай!
— Здесь прямая дорога! — отвечал корнет, обернувшись.
— Прямо только вороны летают! Не в догон надо, а вперерез. Я знаю тут кривую тропку.
Вытянувшись цепочкой, влетели в рощу, скакали — морда в хвост, — уклоняясь от веток, перескакивая бурелом. Вылетели в поле.
— Вот они!
Краем леса тянулся драгунский строй, за ним несколько фур и телег. Завидя гусар, строй поломался, рассыпался и врассыпную ринулся навстречу.
— Сабли вон! — закричал Алексей. — Сабли к атаке!
Мгновенно перестроились, развернулись в цепь, начали охватывать французов полукольцом. Алексей вырвался вперед, домчал до хвоста обоза. В крайней телеге увидел Парашу. Сидела, свесив босые ноги, простоволосая. Лицо побитое, платье — рваное, руки связаны за спиной.
