— И женщины, — вставил Буслаев.
Отец сморщил гримасу. Казалось, сплюнет с досадой.
— Ты, корнет, еще молод. А я уж пожил! Да еще как! И скажу, что одну нашу Парашку на весь балет французский не сменю. — Похоже, старик был доволен, что ловко увел разговор от опасной стороны. Что-то его томило. Что-то знал, что сказать не хотел, но должен был сказать.
Вернулся Волох, прижимая к груди бутылки. Осторожно поставил по одной на стол.
— В атаку! Марш-марш! — скомандовал полковник.
Алексей не сводил с отца глаз. Худое предчувствие томило душу. Вышел на крыльцо. Вечер сгустился. Небо затянулось — не то близкой ночью, не то близкой зимой.
Стукнула сзади дверь — вышел следом отец, стал рядом, положил руку на плечо. Горячо задышал в шею.
— Не хотелось в такой день говорить тебе… Но и держать в себе уже мочи нет. Слушай, гусар. Мари Гагарина приютила француза. Спасла его от расправы. — Отец тяжело передохнул. — И бежала с ним. Сказывали: во Францию, либо в Италию. Машка — тьфу! Плюнуть хочется! А вот Ольке задам, как ворочусь. Пособница! Замуж отдам! За купца! И приданого не выделю. Так я сказал, Алеша?
Алексей помолчал. Он удивился, что такая горькая весть не очень-то и обидела его. Видать, закалилось сердце на войне. А, может, что и другое помогло справиться с бедой.
— Пойдем в избу, батюшка, холодно здесь.
Следующим днем Давыдов снаряжал обоз с трофеями и пленными. Их набралось до полутысячи. Буслаев подошел к Алексею.
— Послушайте, князь. — Глаза его весело блестели, будто готовился сделать сюрприз. — Помнится, мылись мы с вами еще летом в одном грязном пруду…
— И что с того? — сумрачно спросил Щербатов.
— А то, что видел я у вас на шее, на цепочке, миленькое колечко…
Вот уж это совсем ни к чему! Лишняя боль. Было такое: обронила Мари колечко на балу, Алексей его поднял. Она отвела его руку.
— Не надо, Лёсик, пусть оно останется у вас залогом нашей дружбы.
С того дня и носил его заветно Алексей, на тонкой цепочке. Да вот потерялось оно. Видно, в том бою, где лежал он в беспамятстве.
— У вас, корнет, хорошая память, — с невольным холодком в голосе отвечал Алексей. — Да только давно оно утерялось. Прощайте, мне время в эскадрон.
Вместо ответа Буслаев протянул ему раскрытую ладонь. На ладони лежало серебряное колечко с разорванной цепочкой.
— Не угодно ли, князь? Или не ваше?
Алексей с дрогнувшим сердцем взял кольцо.
— Благодарю, корнет. Как оно у вас?
— Такое только на войне случается, князь, — весело стал рассказывать Буслаев. — Допрашивал вчера одного драгуна. При обыске велели показать карманы, колечко-то и выпало. Я поднял — показалось знакомым. Спрашиваю: откуда взяли? Нашел, отвечает. Соврал, конечно. А то Россия вся у нас по дорогам и полям колечками засеяна. Ну, поручик, уж извините: пистолет ему ко лбу, курком — щелк! Тут же вспомнил. В недавней схватке сшиб с коня русского гусара. Конь гусарский ему не дался; забрал пистолеты и кольцо. Тут уж я уверился, что с тебя он это кольцо снял. Стало быть, дважды вы с ним схватились.
