«Кто-нибудь из работниц заводоуправления», — подумал он и остановился. Поодаль от дороги по обе стороны вал глины от выкопанных траншей. Строится новый жилой район. Новая улица. Кедрин оглянулся. В конце, у речки, у моста, уже высятся два белых девятиэтажных дома. А еще будет набережная, будет новый мост. И когда-нибудь очистят речку, разобьют пляжи… Вырос город! А жилья все мало. Что же будет через двадцать лет? Кедрин еще раз посмотрел на белый, молодой город и вспомнил, как за мартеновским цехом в кочкарях и болотце гнездились утки и он после смены ходил на охоту, а в копровый цех составами шли искореженные войной танки, машины. Иногда в мульды попадали снаряды и при заправке печей взрывались. А теперь вот ему стало грустно оттого, что кто-то придет после него, начнет достраивать и перестраивать все по-своему, а его уже не будет.
Синим туманом наплывали сумерки. Мимо Кедрина проходили машины, заляпанные раствором. Эти шоферы его не знают. Надо спешить, надо бы остановить какую-нибудь машину.
Стоять надоело. Пошел к беспомощно ткнувшейся в глинистый бугор «Волге». Сзади остановился самосвал.
— Что, дядя, не катится красавица? — спросил шофер. Кедрин повернулся.
— Красавица-то катится, да я не качусь. Будь добр, подкинь до заводоуправления?
— А машина?
— Постоит.
— Ну, садитесь. Только у меня в кабине грязновато.
— Все что ни делается — к лучшему, — сказал он и, закрывая машину, подумал, что свою любимую присказку последнее время все чаще говорит не к месту.
— Точно, — сказал шофер, — поехали. А я вас знаю — Андрюшки Кедрина отец.
— Похож? — спросил он, усаживаясь.
— Точно, — парень засмеялся. — Мы с ним в футбол шпарили. М-молодец, Андрюшка.
В кабине было грязно — валялись какие-то тряпки, кувалда. Зато на чистом ветровом стекле улыбалась с журнальной обложки актриса Доронина.
— Андрей сегодня приезжает. Приходи в гости.
— Да я работаю, — вздохнул парень, — а то пришел бы.
У Кедрина была страсть приглашать в гости. Он не любил тишины в доме. Выручал младший сын — Владька. Он приводил друзей, которые кричали и спорили, крутили пластинки, а то садились в кухне на пол, чистили картошку, а после, сварив, аппетитно ели ее с маслом и селедкой. Владька влюблен в парусные яхты и мотоцикл. В яхты, пожалуй, больше.
— Может, вас до дома подбросить?
— Нет. В заводоуправление. Опаздываю.
Он, конечно, опоздал.
— Тая Николаевна, Москву, — попросил он с порога секретаршу. Тая Николаевна из всех сил старалась понравиться кому-нибудь из начальства. Пока что дело ее было — дрянь. У нее тонкая фигурка, но кривые ноги. Большие голубые глаза, но жидкие, изведенные перекисью волосы. Она их старательно взбивала и накручивала, а они распадались, и видно было розовую кожу. Тая была исполнительна и чересчур добра и этим раздражала Кедрина.
