Мы покинули Римаген без приключений и галопом понеслись по Норт-Вей, так что неприятности не могли бы нас настичь, даже если бы пустились вдогонку. Мелькали крестьянские усадьбы, леса, деревни, не тронутые войной, — благодатная земля, по которой хорошо путешествовать, особенно если солнце светит тебе в спину. Вспомнился Анкрат: дома, крытые золотистой соломой, цветущие сады — все такое хрупкое, так легко разрушить.
— Спасибо, Гог, что не сжег цирк дотла, — сказал я.
— Прости за огонь, Йорг, — жарко выдохнул мне в спину Гог.
— Хорошо, что никто не пострадал, — продолжал я. — Даже напротив, слухи о событии разлетятся и привлекут в цирк еще больше зрителей.
— Ты видел маленьких человечков? — спросил Гог.
— Лилипутов?
Острые ногти Гога впились мне в спину.
— Моих маленьких человечков из огня.
— Видел, — ответил я. — Казалось, они пытаются затянуть тебя внутрь.
— Горгот остановил их, — сказал Гог. По его тону я не смог понять, радуется он этому или огорчается.
— Тебе не надо было этого делать, — сказал я. — Тебе нужно учиться. Учиться не подвергать себя и окружающих опасности. Учиться останавливаться. За этим мы едем к Ферракайнду. Он научит тебя всем этим премудростям.
— Думаю, я его уже видел, — сказал Гог. Вначале мне показалось, что из-за ветра и стука копыт я ослышался. — Я могу смотреть в огонь и видеть совсем другое пламя, — продолжал Гог. — Видеть в нем все. — Он засмеялся, и на мгновение его смех напомнил мне смех Уильяма, с которым он в то утро садился вместе с нами в карету.
— А он тебя видел? — спросил я.
Я почувствовал, как Гог кивнул, тыкаясь головой мне в спину.
— Значит, правильно, что мы к нему едем, — резюмировал я. — Теперь от него нигде не скрыться. Лучше услышать, что он нам скажет.
Начался дождь. Настоящий весенний — неожиданный, холодный, освежающий весь мир.
Химрифт находится на территории Дейнло, нелегкий путь от берегов реки Райм. Мы ехали быстро, подхваченные волной пробуждающейся природы, словно несли на своих плечах цветущий май.
Горгот, не зная усталости, почти все время бежал рядом, его огромные ноги тяжело топали, как копыта лошадей. Он молчал, будто хранил слова про себя и тем самым делал их бесценными, и потому хотелось, чтобы он заговорил. Он был мыслителем, хотя никогда не читал книг и у него никогда не было учителей.
— Почему ты задаешь так много вопросов? — спросил он меня. Он бежал, и его большие руки ритмично двигались взад и вперед.
— Не исследующим жизнь не стоит жить, — ответил я.
