У меня не было страха, лишь необходимость убивать, что-то подкрадывалось ко мне, заползало внутрь, и смыть это нечто можно было только кровью.
Один из уродов упал у моих ног. Кровь, слюна, осколки зубов брызнули мне в лицо. Второй навис над нами, когда я выхватил из сапога кинжал Грумлоу.
Орудовать кинжалом — кровавое дело. Ты чувствуешь, как лезвие входит в плоть, пронзает ее до самых костей, и на тебя фонтаном хлещет кровь, в ухо бьет крик, через рукоятку передается судорога боли. Я мог бы сказать, что все это помню, но я не помнил. Мною овладела ярость, залила мир алой краской, я ревел зверем и убивал. И словно со стороны видел, как отбежал от ворот и выхватил меч и как по сигналу гарнизон по двум узким лестницам справа и слева поспешил вниз. Первые попытались отступить назад, но на них напирали те, что были у них за спиной.
Я убивал их не за Мейкэла, не из восторга бойни или в подтверждение горделивой легенды о короле Йорге. У меня, как и у Гога, внутри таился огонь, и были дни, когда одной искры было достаточно, чтобы он вспыхнул и вышел из-под контроля. Возможно, это было единственной и настоящей причиной, заставлявшей меня пересекать одно королевство за другим, чтобы найти укротителя огня для своего маленького монстра. Возможно, я хотел убедиться, что такого рода огонь можно утихомирить и держать под контролем, что он не убьет нас обоих. Пустившись на такое безрассудство, я остался в живых, но оно стоило жизни четырнадцати воинам гарнизона. И через те же самые ворота я вышел, пошатываясь от пьянящего изнеможения. Братья покинули свои посты по периметру крепости и последовали за мной к нашим лошадям.
— Йорг, — окликнул меня Макин.
Я обернулся, братья остановились.
— Красный Йорг, — сказал Красный Кент и ударил себя в грудь.
— Красный Йорг, — проворчал Райк и топнул ногой.
Горгот тоже топнул своей огромной ногой. Макин обнажил меч и с лязгом ударил им о свой нагрудник. Братья подхватили боевой лязг. Я опустил голову, оглядывая себя, — я был сплошь красным от крови, чужой крови. Красный, как Кент в тот день, когда мы его впервые встретили. И я знал, почему он не любил говорить об этом. Я подошел к Мейкэлу и снял с седла его серой кобылы топор палача.
— Сделаем для него пирамиду из камней, — сказал я. — И головы стражников положим кругом, чтобы охраняли его. — Я бросил топор Райку. Он поймал его и без возражений направился к крепости. И мне показалось, что в эту минуту в его голове не было мыслей о грабеже и добыче.
