Я смотрел на медную шкатулку, на ней играли слабые отблески огня, горевшего в камине. Его тепла я не чувствовал. Я позволил огню догореть и погаснуть. Солнце скрылось за горизонтом, в комнате сгустились тени. Мой взгляд застыл на последних тлеющих углях. Подкралась полночь, но я оставался неподвижен, словно каменный истукан, как будто любое мое движение повлечет за собой тяжкий грех. Напряжение сковало меня, давая о себе знать покалыванием в мышцах, болью в плотно сжатых челюстях. Подушечками пальцев я ощущал прожилки и крошечные впадинки на поверхности деревянного стола.
Взошла луна и разлилась молочно-бледными пятнами по каменным плитам пола. Лунный свет упал на нетронутый кубок с вином, заставляя его серебристо поблескивать. Наползли тучи и затянули небо, пролились в черноту ночи дождем. Тихий мерный шорох дождя разбудил память. В предрассветные часы огонь в камине окончательно потух, исчезла луна и звезды. Я взял кинжал. Прижал холодную острую сталь к запястью.
Ребенок продолжал лежать в углу, неестественно разбросав руки и ноги. Слишком мертвый, вся королевская конница и вся королевская рать не смогли бы поднять его снова. Иногда мне кажется, что в своей жизни призраков я видел гораздо больше, чем людей. Но этот мальчишка преследует меня неотступно.
«Открой шкатулку».
Ответ заключался в шкатулке. Я знал это. Мальчик хотел, чтобы я ее открыл. И мне этого хотелось — выпустить на волю воспоминания, хотя они грозили быть тяжелыми, мрачными и опасными. К шкатулке тянуло, как тянет к краю отвесной скалы, чем ближе, тем сильнее, а там — освобождение.
«Нет».
Я развернул стул к окну, за которым шел дождь, успевший превратиться в мокрый снег.
Я привез шкатулку из пустыни, в которой можно было и без солнца сгореть дотла. Четыре года я хранил ее и уже не помнил, как она попала ко мне в руки, кому она принадлежала до меня. Я помнил лишь одно — внутри нее ад, который едва не лишил меня рассудка.
Вдали за пеленой мокрого снега и дождя поблескивали огни лагеря. Огней было очень много: они взбирались по склонам гор вверх, соскальзывали вниз. Солдаты принца Стрелы заняли три долины. В одной им было не поместиться. Три долины, плотно заполненные рыцарями и лучниками, пешими воинами и пикинерами, меченосцами и алебардщиками, телегами и повозками, машинами для осады, приставными лестницами, веревками, кипящей смолой. И там, в голубом павильоне — Катрин Ап Скоррон со своими четырьмя сотнями, затертыми в общей давке.
