Всем было хорошо известно, в какой палатке, у кого из вертолетчиков можно взять водку в любое время дня и ночи. Боевые офицеры презирали торговцев, случалось, устраивали им мордобой, но обстоятельства вынуждали, и они снова шли к торгашам. Некоторые тратили на выпивку всю свою месячную зарплату. «Наркомовские» пятьдесят граммов, как в годы Великой Отечественной войны, для нас не предусматривались. Афганистан был для кого-то войной, горем, а для кого-то матерью родной и источником наживы на чужих трудностях и горе. Как и в годы других страшных войн, кто-то выполнял приказы и военную присягу, рисковал жизнью, а кто-то умело и бессовестно на этом наживался.
Пили, наверное, все. По крайней мере, лично я не слышал, чтобы кто-то принципиально не употреблял. Научили пить даже афганцев, хотя мусульманскими законами это не позволялось. Видел афганского офицера, которому налили полный граненый стакан водки. Он не пил ее, как все нормальные люди, а лакал, как собака. Языком хватал глоток жидкости, задерживал ее во рту, блаженно закатывая глаза, и только после этого проглатывал. Мы удивлялись: «Ну и здоровье!» Но афганец упал, как подрубленный, там же, где сидел. Куда им до нас!
Многие офицеры жили только сегодняшним днем. Денег на тряпки и вещи не копили и не откладывали. На хорошую вещь честно накопить все равно не получалось. Например, хороший магнитофон стоил почти годовую зарплату младшего офицера. А поэтому каждый прожитый день и пьяный отдых в той страшной жизни для большинства был важнее, чем приобретенное барахло.
Иногда выпивки заканчивались трагически. В соседней с нами части ПВО большая группа солдат отравилась какой-то технической жидкостью.
Служил в нашем батальоне командир роты капитан Писарьков. Однажды его направили с колонной автомобилей за имуществом для части. Когда возвращались назад, выпили. В кабине было трое: водитель, капитан и прапорщик, который оскорбительно высказался в адрес жены Писарькова. Капитан вспылил. Поссорились, прапорщик не унимался. В конце концов капитан вынул пистолет из кобуры и двумя выстрелами в упор прямо в кабине расстрелял прапорщика.
Некоторые офицеры, чтобы вернуться домой, умышленно шли на грубые нарушения воинской дисциплины. Надеялись, что за низкие моральные качества их, как недостойных представлять нашу страну на переднем рубеже борьбы с ненавистным империализмом, отправят в Союз. Согласны были на любую нижестоящую должность, с любой формулировкой, лишь бы уехать.
