Эви решительно откинула одеяло:
— Пожалуйста, скажите, что меня ждет большая чашка горячего шоколада!.
Если ей придется проглотить унижение, не лучше ли запить его чашкой шоколада?
Морган посмотрела на нее как-то странно.
— Разумеется, миледи. Как всегда, стоит на тумбочке.
Эви делала все сразу: одевалась, умывалась и прихлебывала шоколад, размышляя, что сказать. Худший вариант сценария, если он за завтраком спросит, кто оставил книгу у его двери. Стоит взглянуть на заглавие, и вся семья сразу догадается, кто злоумышленник. И ее надежды остаться дома будут безжалостно раздавлены прежде, чем она успеет поговорить с мамой. Нет, придется потолковать с Бенедиктом. И как можно скорее. Прежде чем он успеет обо всем доложить семейству.
Прежде чем она окончательно струсит.
Уже через двадцать минут Эви стояла в соседней со спальней Бенедикта комнате, прижавшись ухом к двери. Как только он выйдет в коридор, она немедленно предстанет перед ним. Конечно, не так она представляла себе начало дня. И хотя внутренности скрутились в узел, а сердце колотилось, как боевой барабан, она хотела покончить с этим как можно скорее.
Правда, лучше бы, если бы она имела хоть малейшее представление о том, что скажет Бенедикту.
«Простите меня, сэр. Но похоже, я уронила книгу у вашей двери, когда шпионила за вами вчерашней ночью. Будьте так добры вернуть ее».
Или еще лучше: «Я отдам все карманные деньги, если ничего не расскажете моим родителям».
Подкуп — лучшее средство для того, чтобы заручиться молчанием. По крайней мере это средство безотказно действовало на Ричарда, правда, в виде еды. Возможно, если деньги не соблазнят Бенедикта, стоит предложить ему шоколадную булочку.
Наконец в комнате Бенедикта прозвучали шаги. Послышался щелчок замка. Она досчитала до трех, набрала в грудь воздуха и, приоткрыв дверь, вышла в коридор.
— Доброе утро, Бенедикт!
Эви сжалась, когда он обернулся и удивленно посмотрел на нее. Даже в ее собственных ушах голос звучал слишком громко и напряженно.
Она изо всех сил старалась не покраснеть. Хотя он был полностью одет, она по-прежнему думала о его залитой потом голой груди в мерцающем свете свечи. Боже, у нее нет сил стоять перед ним.
Она растянула губы в улыбке и сосредоточилась на его левом ухе.
— Э… доброе утро, Эви. Я не заметил вас.
Она сладко улыбнулась:
— Правда? Надеюсь, я вас не испугала. Я только… — «целых десять минут сидела в засаде», — проходила мимо.
— Вот как?
Она не знала, что еще сказать. Надеялась, что когда окажется наедине с ним, верные слова найдутся сами. Увы, вдохновение не желало ее посетить.
