Антигона была весьма довольна собой.
Это продолжалось лишь краткий миг. Эйфория от преподанного достопочтенному Джералду Стаббс-Хею урока держать руки при себе и радость от охлаждения страсти лорда Олдриджа уже начинали таять под взглядом матери, которая, вопреки ожиданиям Антигоны, смотрела на нее не как ангел-хранитель, а как Медуза Горгона из греческого мифа — «страшно глядящая, окрест которой и Ужас и Бегство».[6]
— Мама, я объясню.
Мать оборвала ее резким взмахом руки.
— Молчи, скверная девчонка, — прошипела она. — Никогда такого позора не испытывала.
— Мама, ты должна понять, он трогал меня…
Взгляд, мрачный и неумолимый, как яд, удержал Антигону от дальнейших слов.
— Конечно, он тебя трогал. Это танец, Антигона. Его так танцуют. — Мать крепко схватила ее выше локтя и потащила в сторону, оставляя позади единственного защитника Антигоны, ее загорелого рыцаря.
— Нет, его не так танцуют. — «Они что, все разум потеряли? Ни у кого глаз нет?»
— Довольно. — У матери не было ни капли иронии младшей дочери. — Молчи. Больше ни слова, — скомандовала она осипшим от напряжения голосом, подталкивая Антигону к леди Баррингтон.
Встав, хозяйка дома окинула Антигону взглядом столь же холодным и неприятным, как зимний дождь со снегом, потом повернулась и вышла из бального зала с тяжелой грацией большого корабля, разрезавшего спокойные воды. Антигоне, у которой не было возможности создать новую скандальную сцену, не оставалось ничего другого, как последовать за леди Баррингтон и матерью в волнах позора, который они продолжали изливать на нее.
Но Антигона чувствовала себя неуязвимой, как утка в воде. Скверно, что ее назвали в честь героини греческой трагедии — идея ее покойного ученого отца, — но это еще один повод оказаться впутанной в трагедию.
— Это просто нелепо. Мистер Стаббс-Хей лапал меня.
— Тише! Ты хочешь, чтобы тебя весь мир слышал? — Мать тащила ее из бального зала в коридор, подальше от любопытных ушей.
Антигона остановилась и высвободила локоть из цепких пальцев матери.
— Меня не волнует, кто меня слышит. Я не стыжусь, что защитила себя. Ты хотела бы, чтобы я страдала от его грубого внимания?
— Да, — настаивала мать. — Ни одна приличная леди…
— Он схватил меня за зад… — Антигона воздержалась от вульгарных выражений. Сделав вдох, чтобы успокоиться, она попыталась снова: — Он лапал меня ниже спины, мама.
— Не имеет значения, что он делал! — изрекла леди Баррингтон. — Ни одна юная леди из хорошего общества не станет действовать в такой манере, независимо от провокации.
