— Вы молчите, — отметил попутчик. — Вы на них уже насмотрелись и многое поняли, что касается их «культуры» и «веры». Ну смотрите: какой же смысл их спасать, если они и слышать не хотят о Едином Творце? Они же готовы сдохнуть и задушить своих детей, лишь бы не узнать Истину! Так какой смысл спасать ту, что сама избирает погибель? Зачем ей жить, если она и весь её народ выбрали окончательную смерть? Если они не хотят слышать Имени Врача, они могут и без врача обойтись. В конечном счёте им придётся обойтись без вечной жизни.
Ох, подумал Халлель. Ох. Он ещё не успел ничего почувствовать, как человек, которому оторвало руку, и он стоит в состоянии шока и смотрит, как хлещет кровь.
— А ребёнок? — спросил он. — Неужто Вам не жаль ребёнка?
— Жаль, конечно, но я умею обуздывать эту жалость. Нельзя допускать, чтобы рассудок плясал под её свирель. В основе такой распущенной жалости лежит абсолютное, космическое равнодушие к конечной судьбе человека и чудовищная гордыня демона, который первым ослушался Единого Творца. Пока этот ребёнок не живёт в народе демонопоклонников, у его души есть ещё небольшой шанс вернуться в лоно Творца, а если он выживет и его воспитают слугой всеобщего Врага, его душа достанется скверне. Вы же видели — они здесь к носителям Истины относятся как к прокажённым. Это вечная погибель.
Вот оно что, сказал себе Халлель. Шок прошёл и кровотечение тоже. Халлель решил, что понял, с кем имеет дело. Это был вовсе не единоверец… Фанатик из Белых Братьев. Вот и понятно, почему «девица» — Белые Братья не признают действительными браки иноверцев.
— Вы лучше помолитесь и успокойтесь, — сказал попутчик. — Всё это может казаться Вам трагедией, злом, но оно происходит по воле Творца. На самом деле это благо. Если бы Вы против воли Творца спасли этих двоих, это казалось бы Вам добром, но на самом деле это было бы злое дело. Смерть по воле Творца лучше спасения жизни вопреки Его воле. Не мы, ограниченные, падшие люди, а только один Творец вправе судить о благой или злой природе событий. Только Он совершенен, всеведущ и всеблаг.
Буря гневно ударила в автобус и сдвинула его на несколько дюймов к стене. В неумолчном вое ветра из убежища Халлелю слышались стоны и крик. Он знал, что оттуда не может быть слышно ни звука, и тем не менее страдал. Буря пыталась поднять в воздух и убежище, и автобус и вытрясти в злую смерть все их грешные души. Буря была непримирима. Она была права.
